ПОСЛАНИЕ МИТРОПОЛИТА КИПРИАНА ИГУМЕНАМ СЕРГИЮ И ФЕОДОРУ

 

 

 

    Киприан, милостью божией митрополит всея Руси,— честному старцу игумену Сергию, и игумену Феодору, и, если есть, другим единомышленникам вашим.

    Не утаилось от вас и от всего рода христианского, как обошлись со мной,— как не обходились ни с одним святителем с тех пор, как Русская земля стала. Я, божиим изволением и избранием великого и святого собора и поставлением вселенского патриарха, поставлен митрополитом на всю Русскую землю, о чем вся вселенная ведает. И ныне поехал было со всем чистосердечием и доброжелательством к князю великому. А он послов ваших разослал, чтобы меня не пропустить, и еще заставил заставы, отряды собрав и воевод перед ними поставив; и какое зло мне сделать, а сверх того и смерти предать нас без милости, — тех научил и приказал. Я же, о его бесчестии и душе больше тревожась, иным путем прошел, на свое чистосердечие надеясь и на свою любовь, какую питал к князю великому, и к его княгине, и к его детям. Он же приставил ко мне мучителя, проклятого Никифора. И осталось ли такое зло, какого тот не сделал со мною! Хулы и надругательства, насмешки, грабеж, голод! Меня ночью заточил нагого и голодного. И после той ночи холодной и ныне страдаю. Слуг же моих — сверх многого и злого, что с ними сделали, отпуская их на клячах разбитых без седел, в одежде из лыка, — из города вывели ограбленных и до сорочки, и до штанов, и до подштанников; и сапог, и шапок не оставили на них!

    Неужели не оказалось никого в Москве, кто бы добра пожелал душе князя великого и всей отчине его? «Все ли уклонились вместе и сделались непотребны?»

    Князю великому может показаться, что клячи отданы, а того не ведает, что из сорока шести, коней ни один не остался цел — всех заморили, похромили и попортили, гоняя на них куда хотели; и ныне они пропадают.

    И если миряне боятся князя, потому что у них жены и дети, накопления и богатства, и того не хотят потерять, как и сам Спас говорит: «Легче верблюду сквозь игольное ушко пройти, нежели богатому в царство небесное войти», — вы же, от мира отрекшиеся и от того, что в мире, и живущие только для бога, как, таковое зло видев, промолчали? Если вы хотите добра душе князя великого и всей отчине его, почему промолчали? Растерзали бы одежды свои, говорили бы пред царями, не стыдясь! Если бы вас послушали, хорошо. Если бы вас убили, то вы — святые. Не знаете ли, что грех людской на князей, а княжеский грех на людей переходит? Не разумеете ли Писания, говорящего, что если проклятье родителей по плоти распространяется на детей детей, насколько больше — проклятье духовных отцов? То ведь самые основания потрясает и пагубе предает. Как же вы молча проходите, видя место святое поругаемо, по Писанию, говорящему: «Мерзость запустения, стоящая на месте святом»?

    Так ли почтили князь и бояре митрополию и гробы святых митрополитов? Неужели нет никого, читающего божественные правила? Не знаете разве, что там написано?

    Святых апостолов правило семьдесят шестое так говорит: «Не подобает, чтобы святитель брату, или сыну, или иному родственнику, или другу дарил святительское достояние и поставлял в святители кого хочет. Ибо делать наследниками своего епископства и божее дарить, руководствуясь человеческими пристрастиями, неправедно. Не подобает ведь божию церковь подводить под права наследования. Если же кто сделает так, да будет таковое поставление недействительно. Сам же сотворивший да будет отлучен».

    Послушайте также, что говорит толкование этого правила. Святительское достояние подобает считать благодатью, даром святого духа. Возможно ли, чтобы кто-нибудь духовную благодать передал как наследство кому-нибудь в подарок? Поэтому непростительно, чтобы епископы поставляли и сажали на свое место в своих церквах кого они хотят. Если даже имущество, накопленное во время своего епископства, они не имеют права оставлять кому хотят, только полученное ими в наследство от родственников, как говорит тридцать второе правило Карфагенского собора,— то как же могут они самую епископию передавать другим, как наследникам своей пастырской власти, и вклады нищих, имущество жертвующих, посвященные богу, дарить по пристрастию человеческому, дружбе, или по родственной любви, кому сами хотят? Если что-либо из такого будет сделано, сделанное — повелевают правила — должно быть расстроено, сам же сделавший да будет отлучен. Ибо епископам поведено поставляться на соборах.

    И двадцать третье правило Антиохийского собора так говорит: «Не подобает епископу, даже и в конце своей жизни, оставлять другого человека наследником своего места». То же и израильтянам запрещено было. На Моисея ведь как на виновного указывают за то, что он Аарона и сыновей его возвел на священство. И если бы бог не укрепил их священничество знамением, были бы они изгнаны со святительства.

    Посмотри также и двадцать девятое правило святых апостолов, что говорит: «Если какой-либо епископ приобретает святительство за мзду, или пресвитер, или дьякон,— да отлучен будет и он сам, и поставивший его, и да отвержен будет от святого причастия совершенно, как Симон-волхв мною, Петром».

    То же говорит и тридцатое правило тех же святых апостолов. Говорит оно так: «Если какой-нибудь епископ приобретает святительство при помощи мирских князей, да будет извержен и отлучен, а также — и все его пособники».

    Следует заметить: когда сразу дважды бывает наказан священник, или даже — как святой Геннадий, патриарх Нового Рима,— трижды сразу?

    Слушайте и толкование этому — в двадцать пятом правиле сказано: «Не подобает двукратно мстить за одну вину». Здесь и в обоих этих правилах устанавливаются тяжелые наказания по причине преумножения зол и тяжести прегрешений.

    Нет большего зла, чем приобретать себе божественный дар за деньги, через мзду или княжеской силой. Также и продающий его уподобляет дар святого духа рабу. Как написано в соборном послании Тарасия, святейшего патриарха Константинополя, к папе старейшего Рима Адриану: «Отраднее будет Македонию и прочим духоборцам, нежели им, ибо те нечестиво называли святого духа творением и рабом бога-отца, а эти делают его своим рабом; ведь если кто-нибудь что-либо продает, то покупающий это намерен быть владельцем того, что покупает, ибо приобретает то за уплачиваемую серебром цену».

    Вот как непростительны такие прегрешения! И потому покупающие и продающие святительство за мзду или приобретающие его силой княжеской — и те и другие бывают извержены, совершенно отлучены и изгнаны из церкви. Послание же патриарха Геннадия и проклятию таковых осуждает, ибо так говорит: «Да будет отвергнут таковой, лишен всякого священнического достояния и права службы и предан проклятию и анафеме. И принимающий благодать святого духа путем покупки, и продающий — клирик ли, простой ли человек — да будет проклят».

    Вот, вы слышите правила и заповеди святых апостолов и святых отцов. Кто же из христиан, именующихся святым именем Христовым, посмеет и дерзнет говорить иначе? Ведь написано в Святом писании: «Всему, что вводится вновь и творится или впоследствии будет сделано в нарушение церковного предания и учения и установления святых и приснопамятных отцов, анафема да будет». И в другом месте: «Тем, кто в небрежении оставляет священные и божественные правила блаженных отцов наших, что святую церковь утверждают и, все христианское жительство украшая, к божественному наставляют благоговению, анафема да будет».

    Коль скоро это так, как у вас стоит на митрополичьем месте чернец в мантии святительской и в клобуке, и параман святительский на нем, и посох в руках? Где о таком бесчинстве и злом деле слышно? Ни в каких книгах.

    Если брат мой преставился, я — святитель на его место. Мне принадлежит митрополия. Не мог он наследника оставлять при своей смерти. Слыханное ли дело — прежде поставления возлагать на кого-либо святительские одежды, которые нельзя никому другому носить, но только одним святителям? Как он смеет стоять на месте святительском? Не боится ли казни божией? И еще внушает страх, трепет и всяческой грозой чревато то, что он творит: садится в святом алтаре на престол наместника! Верьте, братья, что лучше бы ему не родиться. И если долго терпит бог и не посылает казнь,— значит, к вечной муке готовит таковых.

    А что клевещут на митрополита, брата нашего,— что он благословил его на все те дела, то это ложь. Ведь тридцать четвертое правило святых апостолов — а в согласии с ним и девятое правило Антиохийского собора — говорит: «В отсутствие большего над ними да не творят епископы ничего за пределами своих, определенных каждому, прав, и так же больший при отсутствии других, но — все вместе». Разве утаилось от нас, что произошло при смерти митрополита? Видел я грамоту, которую написал митрополит, умирая. И та грамота будет с нами на Великом соборе.

    И это пусть будет вам известно. Два с половиной года я в святительстве; а с тех пор, как выехал в Киев, — два года и четырнадцать дней до сего дня, каковой есть июня месяца 23 день. Не вышло из уст моих ни слова против князя великого Димитрия — ни до поставления, ни по поставления, — ни на его княгиню, ни на его бояр. Не заключал я ни с кем договора, чтобы другому добра хотеть больше, чем ему, — ни делом, ни словом, ни помыслом. Нет моей вины перед ним.

Наоборот, я молил бога о нем, и о княгине, и о детях его, и любил от всего сердца, и добра хотел ему и всей отчине его. А если слышал, что кто-нибудь замышляет на него зло, ненавидел того. И когда мне приходилось служить соборно, ему первому велел «многая лета» петь, а уже потом другим.

    Если кого из его отчины в плен отведенного где-нибудь я находил, насколько у меня было силы, освобождая от язычников, отпускал. Кашинцев нашел, в Литве два года в погребе сидящих, и княгини ради великой освободил их как мог, лошадей им дал и отпустил их к зятю ее, князю кашинскому.

    Какую вину нашел на мне князь великий? В чем я перед ним виноват или перед отчиной его? Я к нему ехал, чтобы благословить его, и княгиню его, и детей его, и бояр его, и всю отчину его, и жить с ним в своей митрополии, как и мои братья митрополиты с отцом его и с дедом, с князьями великими. А еще дарами честными хотел его одарить. Обвиняет меня в том, что я был сначала в Литве. И что плохое сделал я, быв там? Не попрекни же меня никто за то, что я буду говорить.

    Хоть и был я в Литве, — много христиан от горького плена освободил. Многие из неведавших бога познали благодаря нам истинного бога и к православной вере через святое крещение пришли. Церкви святые я ставил. Христианство утвердил. Места церковные, запустелые с давних лет, выправил, чтобы приложить к митрополии всея Руси. Новый Городок литовский давно отпал, а я его выправил и десятину вернул митрополии и села. В Волынской земле так же: сколько лет стояла Владимирская епископия без владыки, пришла в запустение; а я владыку поставил и места выправил. Так же и принадлежащие Софии села отпали к князьям и боярам, а я их доискиваюсь. И добиваюсь правды, чтобы по смерти моей было тому, кого бог изберет.

    Да будет вам известно, что брат наш Алексей-митрополит не волен был послать ни в Волынскую землю, ни в Литовскую какого-либо владыку, или вызвать, или рассмотреть там какое-нибудь церковное дело, или поучить, или поругать кого-нибудь, или наказать виновного — или владыку, или архимандрита, или игумена, — или князя поучить, или боярина. По причине святительского недогляда всякий владыка, не боясь, по своей воле ходил, как хотел. А попы, и чернецы, и все христиане — как животина без пастуха.

    Ныне же, божией помощью, нашим старанием, выправилось церковное дело. И подобало князю великому нас с радостью принять, поскольку в том — большая для него честь. Я стараюсь отпавшие места приложить к митрополии и хочу закрепить, чтобы до века так стояло к чести и величеству митрополии. Князь же великий намерен делить митрополию надвое. Какое величество прибудет ему от такого намерения? И кто советует это ему?

    В чем моя вина перед князем великим? Надеюсь на бога: не найдет во мне вины ни единой. А если бы и обнаружил он какую-нибудь мою вину, — не годится князьям наказывать святителей. Есть у меня патриарх, больший над нами, есть Великий собор; пусть бы он туда послал весть о моих винах; и они, исследовав дело, меня не стали бы наказывать. А то теперь без вины меня обесчестил, ограбил, заперев, держал голодного и нагого, а чернецов моих — в другом месте. Отдельно от моих слуг заточил меня ночью. А слуг моих нагих отослать велел с бесчестными словами. И кто может выговорить хулы, что на меня изрекли! Так ли воздал мне князь великий за мою любовь и доброжелательство?

    Послушайте же, что говорит святой собор, именуемый Первовторой, собиравшийся в храме Премудрости Божьего Слова, то есть в святой Софии. Третье правило того святого собора говорит так: «Если кто-нибудь из мирян, возомнив, что имеет на то власть, и пренебрегая божественными и царскими повелениями, пренебрегая также и долженствующими внушать страх церковными обычаями и законоположениями, дерзнет святителя какого-либо бить или запирать — или по вине, или умыслив вину, — таковой да будет проклят».

    Так ныне пострадал я. Тут святой собор проклинает, даже если и какую-нибудь вину приложат к святителю; мне же какую вину выискали, заперев меня в одной комнате под стражей? И даже в церковь не имел возможности выйти. А потом, вечером другого дня, пришли, вывели меня, и я не знал, куда меня ведут — убивать или потопить? А вот еще большее бесчестие: меня ведя, и стража, и проклятый воевода Никпфор были облачены в одежду моих слуг и ехали на их конях и седлах.

    Слышьте, небо и земля, и все христиане, что сотворили надо мной христиане!

    А как обошлись с патриаршими послами, хуля патриарха, и царя, и собор Великий! Патриарха литвином называли, и царя так же, и всечестной вселенский собор. А я, сколько было сил, хотел, чтобы злоба утихла. То бог знает, что любил я от чистого сердца князя великого, Дмитрия, и желал бы я ему только добра и до конца своей жизни.

    Но раз меня и мое святительство подвергли такому бесчестию, — силою благодати, данной мне от пресвятой и живоначалыюй троицы, по правилам святых отцов и божественных апостолов, те, кто причастен моему задержанию, заточению, бесчестию и поруганию, и те, кто на то совет давали, да будут отлучены и неблагословенны мною, Киприаном, митрополитом всея Руси, и прокляты, по правилам святых отцов! 

    И кто покусится эту грамоту сжечь или утаить, и тот таков. 

    Вы же, честные старцы и игумены, напишите мне как можно скорее, чтобы догнала меня ваша грамота поскорее, что вы думаете, потому что здесь я вас не благословил. 

    А я в Царьград еду обороняться богом, святым патриархом и Великим собором. И те на деньги надеются и на фрягов, я же на бога и на свою правду.

    Писана же эта грамота мною месяца июня в 23 день в лето 6886 (1378), индикта первого. 

    Мне же их бесчестье большую честь придало по всей земле и в Царьграде.

 

 


    Автор проекта и составитель - Александр Петров (Россия)

 Студия "Мастерская маршала Линь Бяо"

 Copyright (С) 2000-2003 by Alexander Petrov (Russia). All right reserved.       Webmaster: petrov-gallery@yandex.ru

 


Hosted by uCoz