РАССКАЗ О БОЛЕЗНИ ЦАРСКОЙ 1553 ГОДА В ПРИПИСКЕ К ЛИЦЕВОМУ ЛЕТОПИСНОМУ СВОДУ

 

 

 

     ...После этого, по крещении царя Симеона Казанского, в среду третьей недели поста, 1 марта, разболелся царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси. И была болезнь его весьма тяжкой — едва людей узнавал. И так он был болен, что многим казалось: приближается к кончине. Дьяк же великого князя Иван Михайлов напомнил царю о завещании; государь же повелел составить завещание, которое всегда у него было наготове.

     Когда же завещание было составлено, государю напомнили о крестном целовании, чтобы князя Владимира Андреевича и бояр привести к присяге на имя царевича князя Дмитрия. Государь в тот же вечер привел к присяге своих бояр — князя Ивана Федоровича Мстиславского, князя Владимира Ивановича Воротынского, Ивана Васильевича Шереметева, Михаила Яковлевича Морозова, князя Дмитрия Федоровича Палецкого, дьяка Ивана Михайлова, а также бояр Данила Романовича и Василия Михайловича Юрьевых. А боярин князь Дмитрий Иванович Курлятев — тот не целовал крест, разболелся, а целовал уже только на третий день, когда мятеж утих. А казначей Никита Фуников — тот утром разболелся, а встал, когда государь совсем выздоровел, и тогда целовал, после всех людей.

     А про князя Дмитрия Курлятева да про Никиту Фуникова говорили, что они сносились с княгиней Ефросиньей и с ее сыном князем Владимиром и не хотели, чтобы князь Дмитрий в его младенческом возрасте стал государем.

     А боярин князь Дмитрий Федорович Палецкий, тот после крестного целования посылал ко княгине Ефросинии и к сыну ее князю Владимиру зятя своего Василия Петровича Борисова-Бороздина, женатого на сестре князя Дмитрия Палецкого; а родная сестра Василия была замужем за Хованским, а дочерью Хованского и племянницей Василия была княгиня Ефросиния, мать князя Владимира. А посылал князь Дмитрий Василия потому, что по Божьему суду и по воле царя и великого князя брат царя и великого князя князь Юрий Васильевич взял замуж дочь князя Дмитрия Палецкого, и князь Дмитрий Палецкий посылал Василия ко княгине Ефросинии и сыну ее князю Владимиру с тем, чтобы княгиня и ее сын пожаловали князю Юрию Васильевичу и своей дочери, жене князя Юрия, удел согласно завещанию великого князя Василия; они же не будут против того, чтобы княгиня Ефросиния и князь Владимир получили престол государства, и готовы им служить.

     А тех дворян, которые были у государя в думе, — Алексея Федоровича Адашева и Игнатия Вешнякова — государь привел ко крестному целованию в тот же вечер.

     В то же время князь Владимир Андреевич и его мать собрали своих детей боярских и стали им раздавать денежное жалованье, а бояре стали говорить князю Владимиру, что он и его мать поступают неподобающим образом: государь недомогает, а они людям жалованье раздают. И князь Владимир и его мать стали сердиться; бояре же начали их остерегаться и не стали часто пускать князя Владимира Андреевича к государю.

     В то же время был в церкви Благовещения, что в палатах у царского дворца, некий священник по имени Сильвестр, родом новгородец. Был же тот священник Сильвестр в великой милости у государя, был духовным и думным советником и был как бы всемогущ. И все его слушались и никто не смел ни в чем противиться из-за царской к нему милости, ибо он давал указания и митрополиту, и епископам, и архимандритам, и игуменам, и монахам, и попам, и боярам, и дьякам, и приказным людям, и воеводам, и детям боярским, и всяким людям; говоря попросту, он повелевал во всех делах и святительских, и царских, как царь и церковный иерарх, хотя и не имел царского и святительского имени, образа и престола, но лишь священническое, однако высоко почитался всеми и владел всем со своими советниками. Был же тот Сильвестр в совете и великой милости у князя Владимира Андреевича и его матери княгини Ефросинии; его попечением они и из заключения были освобождены. И потому он стал тогда боярам препятствовать, говоря: «Зачем вы к государю князя Владимира не пускаете? Он больше хочет добра государю, чем вы, бояре». Бояре же говорили ему, что они дали присягу государю и сыну его, царевичу Дмитрию, по той присяге и делают так, чтобы государству было крепче. И с того времени началась вражда между боярами и Сильвестром с его советниками.

 

     И после того как назавтра привел государь к крестоцелованию бояр своих ближних, призвал государь поутру всех своих бояр и начал им говорить, чтобы они целовали крест его сыну царевичу князю Дмитрию, а целовали б в передней избе, так как государю сильно немоглось, и приводить их при себе к целованию было ему тяжко. И велел он быть при том боярам своим ближним — князю Ивану Федоровичу Мстиславскому да князю Владимиру Ивановичу Воротынскому с товарищами. И боярин князь Иван Михайлович Шуйский стал в ответ на государевы речи говорить, что им в отсутствии государя <крест> целовать невозможно: перед кем целовать им <крест>, если государя тут нет? А окольничий Федор Григорьевич Адашев начал говорить: «Знает бог и ты, государь: тебе, государю, и сыну твоему царевичу князю Дмитрию крест целуем, а Захарьиным, Даниле с братьями, нам не служивать; сын твой, государь наш, еще в пеленках, и станут нами владеть Захарьины, Данила с братьями. А мы уж видели от бояр, до того как ты вырос, бед много».

     И была великая ссора и волнение и многие споры среди всех бояр — не хотят служить младенцу в пеленках. А бояре, которые государю и сыну его царевичу Дмитрию крест целовали, стали тем боярам возражать и говорить им, чтобы они государю и его сыну царевичу князю Дмитрию крест целовали. Бояре же, которые не хотели присягать государю и сыну его царевичу князю Дмитрию, стали жестоко браниться с боярами, которые государю и его сыну крест целовали, говоря, что те хотят сами владеть, а они не хотят служить и подчиняться их власти. И были между бояр споры великие, и крик, и шум великий, и слова многие бранные.

     И царь и великий князь, увидев боярское упорство, начал говорить им так: «Если вы сыну моему Дмитрию креста не целуете, то, значит, у вас иной государь есть; а вы целовали крест мне и не однажды, чтобы кроме нас других государей не искать. А я вас привожу к крестному целованию и велю вам служить сыну моему Дмитрию, а не Захарьиным. Я с вами не могу говорить много; а вы души свои забыли, нам и детям нашим служить не хотите, в чем нам присягали, того не помните. А кто не хочет служить государю в пеленках, тот и большому не захочет служить. А если мы вам не надобны, то это ляжет на ваши души».

     А боярам, которые целовали крест до того, государь стал говорить: «Государи бояре, вы поклялись своей душой мне и сыну моему Дмитрию, что будете нам служить. А ныне бояре сына моего на государстве видеть не хотят. А если совершится надо мною воля божья и меня не станет, то вы пожалуйте, вспомните, на чем мне и сыну моему крест целовали; не дайте боярам как-нибудь сына моего извести, но бегите с ним в чужую землю, куда бог вам укажет».

     А Даниилу Романовичу и Василию Михайловичу государь сказал: «А вы, Захарьины, чего испугались? Или думаете, что бояре вас пощадят? Вы от бояр первые мертвецы будете! Так вы бы за сына моего и за мать его умерли, а жены моей на поругание боярам не дали!»

     И все бояре устрашились того жесткого государева слова и пошли в переднюю палату целовать крест.

     А когда бояре пошли в переднюю палату, царь и великий князь послал за ними своего боярина князя Владимира Ивановича Воротынского и иных своих бояр, а с крестом прислал дьяка своего Ивана Михайлова. И бояре пошли целовать крест.

      А когда бояре пришли целовать, то у креста стоял боярин князь Владимир Иванович Воротынский, а дьяк Иван Михайлов держал крест. И как пришли целовать, пришел боярин князь Иван Иванович Пронский-Турунтай и стал говорить князю Владимиру Воротынскому: «Твой отец, да и ты сам после великого князя Василия первый изменник, а ты приводишь ко кресту!» И князь Владимир ему отвечал: «Я, сударь, изменник, а тебя привожу к крестному целованию, чтобы ты служил государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию, а ты, сударь, прямой человек, а государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию креста не целуешь и служить им не хочешь». И князь Иван Пронский второпях поцеловал крест.

     А после того государю докладывал боярин Иван Петрович Федоров, что бояре, которые не хотели целовать крест, — князь Петр Щенятев, князь Иван Пронский, князь Семен Ростовский — говорили ему: «Ведь владеть нами Захарьиным, и чем нами владеть Захарьиным и служить нам государю малому, то лучше станем служить старшему государю — князю Владимиру Андреевичу». И еще докладывал государю окольничий Лев Андреевич Салтыков, что боярин князь Дмитрий Иванович Немово, едучи по площади, говорил ему: «Бог знает что! Нас бояре приводят к целованию, а сами креста не целовали. А как служить малому мимо старшего? А ведь владеть нами Захарьиным».

        А когда государь привел бояр к присяге, то велел он написать целовальную запись, по которой приводить к присяге князя Владимира Андреевича. А как запись написали, и князь Владимир к государю пришел, и государь ему велел на записи целовать крест. И князь Владимир не захотел, и государь ему сказал: «Сам знаешь, что станется твоей душе, если не хочешь креста целовать; что станется, до того мне дела нет». А боярам, которые вечером целовали, государь сказал: «Государи бояре, мне невмоготу, мне не до того, а на чем вы крест целовали мне и моему сыну Дмитрию, по тому и делайте».

     И бояре начали говорить князю Владимиру Андреевичу, чтобы князь не упрямился, а послушал государя и крест целовал. А говорили первыми князь Владимир Воротынский и дьяк Иван Михайлов. И князь Владимир Андреевич стал сердиться и гневаться, а Воротынскому сказал: «Ты бы со мной не спорил, и ничего мне не указывал и против меня не говорил». А Воротынский ответил князю: «Я, государь, дал душу государю своему и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и сыну его князю Дмитрию, что мне служить им во всем по правде. И с тобою мне они же, государи мои,  велели говорить. И служу я им, государям своим, а тебе служить не хочу, и за них, государей своих, с тобою говорю. А как доведется, по их, государей своих, повелению, и драться с тобою готов». И стали иные бояре говорить, чтобы князь целовал крест, а не станет князь крест целовать, и ему оттуда не выйти. И с трудом принудили князя Владимира крест целовать, и он целовал крест поневоле.

     И после того посылал государь ко княгине боярина своего Дмитрия Федоровича Палецкого, да дьяка Ивана Михайлова, чтобы она велела к той грамоте привесить княжескую печать. И они ко княгине ходили трижды, и она с трудом дала приказ приложить печать, а говорила: «Что это за крестное целование, если поневоле?» — и много бранных речей говорила.

     И с тех пор была вражда государю с князем Владимиром Андреевичем, а между бояр смута и мятеж, и царству во всем оскудение.

 

 


    Автор проекта и составитель - Александр Петров (Россия)

 Студия "Мастерская маршала Линь Бяо"

 Copyright (С) 2000-2004 by Alexander Petrov (Russia). All right reserved.       Webmaster: petrov-gallery@yandex.ru

 


Hosted by uCoz