|
К
МОЛОДОЙ ВДОВЕ
ИОАННА
ЗЛАТОУСТА СЛОВО ПЕРВОЕ
Все будут согласны с тобою и никто даже из
весьма любомудрых не станет противоречить
тому, что ты получила тяжкий удар и что
посланная свыше стрела поразила тебя в
самое роковое место; но так как раненные
должны не в плаче и слезах проводить все
время, а тщательно заботиться и об
уврачевании ран, чтобы оне, быв оставлены
без внимания, не причинили больших слез и не
усилили пламени скорби: то полезно и тебе
принять словесное утешение, и остановив
несколько потоки слез, хотя на краткое
время предать себя тем, которые
намереваются утешить тебя. Поэтому и мы не
безпокоили тебя во время самой сильной
скорби, когда эта молния лишь только упала (на
тебя); но, переждав этот промежуток времени
и предоставив тебе насытиться рыданиями,
когда наконец ты получила возможность
проглянуть несколько из этой мглы и открыть
слух тем, которые стараются утешить тебя, и
мы теперь, после (утешительных) речей
служанок, предлагаем и свою. Кто стал бы
убеждать (тебя) отложить печаль тогда, когда
еще буря была велика и горе весьма сильно,
тот более усилил бы твои рыдания, и своими
словами придал бы много пищи огню (печали), а
на себя навлек бы неудовольствие и мнение,
как о человеке недобром и безразсудном;
когда же буря, наконец, начала утихать и Бог
усмирил ярость волн, то мы свободно
распустим паруса слова. Во время умеренной
непогоды искусство, может быть, в состоянии
будет сделать свое дело; а когда бывает
непреодолимый напор ветра, тогда и
опытность не приносит никакой пользы. По
всем этим причинам мы во все
предшествовавшее время молчали, и даже
теперь едва решились открыть уста, когда
услышали от твоего дяди, что можно, наконец,
осмелиться на это, что уже осмеливаются
вести с тобою длинныя речи об этом и
почетныя служанки, и посторонния женщины, и
родственницы, и другия близкия (к тебе). Если
их слова ты принимаешь, то мы вполне
надеемся и убеждены, что не отвергнешь и
наших, но выслушаешь их с возможным
спокойствием и благодушием. Женщины и
всегда очень чувствительны к несчастию;
когда же присоединится еще молодость, и
преждевременное вдовство и неопытность в
делах, и великое множество забот, между тем
как все прежнее время было проведено в
удовольствиях, в довольстве и богатстве, то
горе в несколько крат увеличивается, и если
подвергшаяся ему не получит помощи свыше,
то и случайная какая-нибудь мысль может
поразить ее. В этом я и нахожу первое и
величайшее доказательство великаго
Божескаго попечения о тебе; ибо при
внезапном стечении стольких бедствий не
притти в отчаяние от печали и не лишиться
естественнаго состояния своего разума, это
было делом не человеческой помощи, но
Десницы всемогущей, того Разума, которому
нет числа, той Премудрости, которая
неизследима, Отца щедрот и Бога всякаго
утешения. Яко той поби мы, говорит (пророк),
и исцелит ны, уязвит, и уврачует ны, и
исцелит ны (Ос. VI, 2). Доколе жил с тобою
блаженный муж твой, ты пользовалась почетом,
внимательностию и заботами, пользовалась
столько, сколько можно было получать от
человека; а когда Бог взял его к Себе, то Он
Сам заступил его место для тебя. И это не моя
мысль, но блаженнаго пророка Давида,
который говорит: сира и вдову приимет (Господь,
Псал. CXLXIX, 9); и в другом месте называет Его
Отцем сирых и Судиею вдовиц (Псал. LXVII, 6); и
часто ты можешь видеть такое великое
попечение Его об этих людях.
2. Но чтобы самое название (вдовы), часто
произносимое, не огорчало твоей души и не
смущало тебя мыслию о том, что оно пришло к
тебе в самом цветущем возрасте, я хочу
наперед сказать об этом и объяснить, что
название вдовства есть название не
несчастия, но почести, и почести величайшей.
Не приводи мне в свидетельство ложнаго
мнения толпы, но (выслушай) законоположение
блаженнаго Павла, или лучше, Христа; ибо что
говорил Павел, то чрез него говорил Христос,
как и сам он сказал: понеже искушения
ищете глаголющаго во мне Христа (2 Кор. XIII,
3). Что же он говорит? Вдовица же да
причитается не меньши лет шестидесятих (1
Тим. V, 9); и еще: юных же вдовиц отрицайтесь (ст.
11); теми и другими словами он желает
показать нам величие этого состояния (вдовства).
Когда он дает постановления об епископах,
то нигде не определяет числа лет, а здесь
делает это с великою точностию. Почему? Не
потому, чтобы вдовство было больше
священства, но потому, что эти (вдовы)
встречают больше трудностей, нежели те (епископы),
так как их с разных сторон окружает
множество дел, общественных и частных. Как
город, не огражденный стеною, бывает открыт
для всех, желающих вторгнуться в него для
расхищения, так и юная вдова бывает
окружена отовсюду множеством коварных
людей, не только домогающихся ея имущества,
но и готовых растлить ея целомудрие. И не
только эти, но и другие мы можем указать
случающиеся поводы к ея падению. Так
неуважение от домашних, запутанность дел,
лишение прежняго почета, видимое
благополучие сверстниц, а часто и желание
удовольствий располагают вдов вступать во
второй брак. Бывают между ними и такия,
которыя не хотят вступать в законный брак с
мужчинами, но (живут с ними) тайно и скрытно;
и это делают для того, чтобы получать
похвалы за вдовство; так это состояние не
только не поносно, но и считается у людей
достойным удивления и почтения; не только у
нас верных, но и у самих неверных. Когда я
был еще молод, помню, как учитель мой (а он
был суевернейший из всех людей) при многих
удивлялся моей матери. Желая узнать, по
обыкновению, от окружавших его, кто я таков,
и услышав от кого-то, что я сын вдовы, он
спросил меня о возрасте моей матери и о
времени ея вдовства. И когда я сказал, что ей
сорок лет от роду и что двадцать лет уже
прошло, как она лишилась моего отца, он
изумился, громко воскликнул и обратившись к
присутствовавшим сказал: "Ах! какия у
христиан есть женщины!" Таким удивлением
и такою похвалою пользуется это состояние (вдовства),
не только у нас, но и у внешних (язычников)!
Зная все это, блаженный Павел сказал: вдовица
же да причитается не меньши лет
шестидесятих (1 Тим. V, 9). Впрочем, не по
этому только свидетельству годов позволяет
он причислять ее к священному лику (вдовиц),
но присовокупляет и другия качества: в
делех добрых, говорит, свидетельствуема,
аще чада воспитала есть, аще странныя прият,
аще святых нозе умы, аще скорбным утешение
бысть, аще всякому делу благу последовала
есть (ст. 10). Какое внимание и испытание!
Каких добродетелей он требует от вдовицы и
с какою точностию исчисляет их! Этого он не
сделал бы, если бы не хотел вверить ей дело
почтенное и достоуважаемое. Юных же,
говорит он, вдовиц отрицайся. Потом
присовокупляет и причину: егда бо
разсвирепеют о Христе, посягати хотят (ст.
11). Этими словами (апостол) внушает нам, что
жены, лишившияся мужей, вместо них
соединяются со Христом. Заметь, как он этими
словами показывает, что такой союз легок и
приятен; именно в словах: егда бо
разсвирепеют о Христе, посягати хотят, (он
говорит о Христе), как бы о каком кротком
муже, который не поступает с ними
самовластно, но позволяет им жить на
свободе. И на этом он не остановил речи, но
показал великую заботливость о вдовице еще
в другом месте, сказав: питающаяся же
пространно, жива умерла (1 Тим. V, 6). А
сущая истинная вдовица и уединена уповает
на Бога, и пребывает в молитвах и молениих
день и нощь (ст. 5). И в послании к
Коринфянам он говорит: блаженнейша же
есть, аще тако пребудет (1 Кор. VII, 40). Видишь
ли, какия похвалы (воздаются) вдовству, и
притом в Новом Завете, когда уже просияла и
красота девства? Однако и в это время блеск
девства не мог помрачить светлости
вдовства, но оно и теперь сияет, имея
собственное достоинство. Итак, когда мы
упоминаем о вдовстве, ты не падай духом и не
считай этого состояния позорным; ибо если
оно позорно, то тем более девство. Но нет,
нет; да не будет! Если все мы почитаем и
уважаем тех жен, которыя живут воздержно
еще при жизни своих мужей, то как не
почитать и не хвалить тех, которыя, и по
смерти своих мужей, оказывают прежнее к ним
благорасположение? Пока ты жила вместе с
блаженным Фирасием, то, как я сказал, ты,
пользовалась и почетом и вниманием, какия
можно получать от человека; теперь же,
вместо него, ты имеешь Владыку всех - Бога,
который и прежде хранил тебя, а теперь еще
больше и с особенною заботливостию будет
пещись о тебе; и немалое доказательство
Своего великаго промышления о тебе, как я
выше сказал, Он уже показал нам тем, что
сохранил тебя здравою и невредимою среди
такого пламени забот и печали, и не попустил
тебе потерпеть ничего нежелательнаго. Если
же Он не попустил быть кораблекрушению во
время такой бури, но тем более сохранит твою
душу во время тишины, и облегчит для тебя
тяжесть как вдовства, так и
представляющихся в нем бедствий.
3. Если же тебя смущает не название вдовы, а
потеря такого мужа, то согласно с тобою и я
признаю, что на всей земле между светскими
людьми немного бывало таких любезных,
кротких, смиренных, искренних, разумных и
благочестивых. Но, если бы он совершенно
разрушился и обратился в ничто, тогда
следовало бы скорбеть и сокрушаться; если
же он приплыл в тихую пристань и
переселился к своему истинному Царю, то об
этом должно не плакать, а радоваться. Эта
смерть не смерть, но некоторое переселение
и перемещение из худшаго (состояния) в
лучшее, с земли на небо, от людей к ангелам и
архангелам, к Владыке ангелов и архангелов.
Здесь на земле, когда он служил царю, ему
можно было ожидать опасностей и многих
козней от завистников; ибо по мере того, как
возрастала его знаменитость, умножались и
козни врагов; а по отшествии туда, ему уже не
нужно опасаться ничего такого. Поэтому,
сколько ты скорбишь о том, что Бог взял к
себе столь полезнаго и добродетельнаго
человека, столько же должна и радоваться,
что он переселился отсюда с великою
безопасностию и славою, и, избавившись от
смятений настоящей непостоянной жизни,
пребывает в совершенном мире и спокойствии.
Подлинно, не странно ли признавать небо
гораздо лучшим земли, а переселившихся
отсюда туда - оплакивать? Если бы покойный
жил порочно и вопреки воле Божией, то
следовало бы сокрушаться и рыдать об нем не
только по смерти, но и при жизни его; а так
как и он принадлежал к числу возлюбленных
Божиих, то одинаково должно радоваться, жив
ли он, или умер. И что так должно поступать,
об этом ты конечно слышала от блаженнаго
Павла, который говорит: разрешитися и со
Христом быти много паче лучше (Филип. I, 23).
Но ты, может быть, хочешь слышать слова мужа
и наслаждаться дружбою с ним, желаешь по
прежнему обращаться с ним, и пользоваться
бывшею при нем славою, блеском, почетом и
спокойствием, и потеря всего этого смущает
и омрачает тебя? Любовь к нему ты можешь
сохранять и теперь так же, как и прежде; сила
любви такова, что она объемлет, совокупляет
и соединяет не только тех, которые
находятся при нас, или близко к нам, и
которых мы видим, но и тех, которые удалены
от нас; ни продолжительность времени, ни
дальность разстояния, и ничто другое
подобное не может прервать и прекратить
душевную дружбу. Если же ты желаешь и видеть
его лицем к лицу (я знаю, что ты весьма
желаешь этого), то соблюди ложе его
недоступным для другого мужа, постарайся
сравняться с ним по жизни, и ты конечно
отойдешь отсюда в один и тот же с ним лик, и
будешь жить вместе с ним не пять лет, как
здесь, не двадцать или сто, даже не тысячу
или две, не десять тысяч или несколько
десятитысячелетий, но безпредельные и
безконечные веки. Наследование теми
местами упокоения получается не по
телесному родству, но по одинаковому образу
жизни. Если одинаковость жизни привела и
Лазаря, незнакомаго Аврааму, в самыя недра
его и удостоивает к возлежанию с ним многих
от востока и запада, то и ты займешь место
упокоения вместе с прекрасным Фирасием,
если захочешь жить так же, как он жил; тогда
ты опять увидишь его, но не в этой красоте
телесной, с которой он умер, а в некотором
ином блеске и сиянии, которое гораздо
светлее лучей солнечных. Настоящее тело,
какой бы великой высоты ни достигло, тленно;
но тела благоугодивших Богу облекутся
такою славою, на которую и смотреть
невозможно этими глазами. Некоторые знаки и
неясные следы этого Бог показал нам как в
Ветхом, так и в Новом Завете. Тогда лице
Моисея сияло такою славою, что израильтяне
не могли смотреть на него; а в Новом Завете
гораздо больше просияло лице Христово.
Скажи мне: если бы кто обещал сделать его (Фирасия)
царем всей земли, и для этого повелел
разстаться с тобою на двадцать лет, а после
того обещал бы возвратить его к тебе в
диадиме и багрянице и тебя также сделать
участницею его славы, ужели ты не перенесла
бы такой разлуки благодушно и с надлежащим
благоразумием? Ужели не обрадовалась бы
такому дару и не сочла бы его вожделенным?
Переноси же эту разлуку и теперь, не для
земнаго царства, но для небеснаго, не для
того, чтобы опять увидеть мужа в золотой
одежде, но - в безсмертии и славе, какая
свойственна небесным жителям. Если же тебя
очень тяготит продолжительность времени (разлуки),
то он, вероятно, иногда является тебе в
сновидениях, по прежнему разговаривает с
тобою, и показывает тебе вожделенное лице
свое; это пусть будет утешением для тебя
вместо писем, или лучше, даже яснее писем.
Там видны одне только буквы, а здесь можно
увидеть и образ лица, и кроткую улыбку, и
осанку, и походку, можно услышать и звук и
узнать любезнейший голос.
4. Если же ты жалеешь еще о том спокойствии,
каким прежде наслаждалась при нем, а может
быть и о тех надеждах, какия представлялись
ему еще на большия почести (я слышал, что он
скоро мог достигнуть высокаго места
градоначальника; а это больше всего, думаю,
мучит и смущает душу твою), то представь
себе тех, которые были на высшей, чем он,
степени достоинства, и кончили жизнь весьма
жалким образом. Напомню тебе о них. Ты, может
быть, слышала о Феодоре сицилийском: он был
из числа очень знаменитых мужей; превосходя
всех красотою, величественным видом и
дерзновением пред царем, и имея столько
силы, сколько никто из приближенных (к царю),
он не перенес скромно этого благополучия,
но, замыслив зло против царя
и быв уличен в этом, был казнен весьма
жалким образом; а жена его, нисколько не
уступавшая твоему благородству ни по
воспитанию, ни по происхождению, ни во всех
других отношениях, вдруг лишилась всего
своего имущества и даже свободы, была
включена в число домашней прислуги и
принуждена была жить хуже всякой служанки,
имея то преимущество пред другими, что
своим чрезвычайным несчастием возбуждала
слезы у всех видевших ее. Разсказывают и об
Артемизии, жене очень знатнаго человека; за
то, что и он стал домогаться верховной
власти, она доведена была до такой же
бедности и ослепла; потому что частию
великость печали, частию множество слез
помрачили ея зрение, и она теперь нуждается
в сторонней помощи, чтобы дойти до чужих
дверей и таким образом получить
необходимую пищу. Мог бы я указать и на
многия другия семейства, потерпевшия такое
унижение, если бы не знал благочестия и
благоразумия твоей души, которая утешения в
своем несчастий не желает искать в чужих
бедствиях. И упомянутые примеры представил
я теперь только для того, чтобы ты убедилась,
что дела человеческия ничтожны, и что по-истине,
как сказал пророк, всяка слава человеча
яко цвет травный (Иса. XL, 6). Чем выше
человек поднимется и чем больше приобретет
блеска, тем глубже бывает его падение; и это
бывает не только с подчиненными, но и с
самими царствующими (особами). Нельзя найти
частный дом, который был бы исполнен таких
несчастий, какими бедствиями бывают
исполнены царские чертоги: и
преждевременное сиротство, и вдовство, и
насильственная смерть, убийства, гораздо
беззаконнейшия и тягчайшия тех, о которых
разсказывается в трагедиях, особенно
поражают облеченных этою властию. Оставив
древние примеры, скажу, что из
царствовавших в наш век (всех их было девять)
только двое окончили
жизнь обыкновенною смертию;
из прочих же один погиб от мятежника, другой
на войне, третий от козней своих
телохранителей, четвертый от самаго того,
кто избрал его и облек багряницею; а жены их
умерли, как говорят, одне от яда, другия от
самой печали. Из остающихся доселе в живых
одна, у которой есть дитя сирота, дрожит от
страха, чтобы кто-нибудь из властителей не
погубил его из опасения касательно
будущаго; а другая едва по ходатайству
многих возвратилась из ссылки, в которую
раньше отправил ее властитель. Из жен ныне
царствующих особ одна, освободившись от
прежних несчастий, вместе с этою радостию
испытывает и большое горе потому, что
властитель еще очень молод и неопытен и
окружен множеством зложелателей;
а другая совсем истомилась от страха и
живет хуже осужденных на смерть от того, что
муж ея с того самого времени, как облекся
диадимою, доселе проводит время на войнах и
в сражениях, и больше,
чем от несчастий, страдает от стыда и
всеобщих укоризн. Ибо никогда прежде не
бывало того, что случилось теперь, чтобы
варвары, вышедши из своей страны, проникли
на тысячу, и даже на несколько тысяч стадий
в нашу землю; сожигая селения и разрушая
города, они и не думают возвращаться домой,
но, как будто забавляясь игрою, а не воюя,
издеваются над всеми нашими; а кто-то из их
царей, говорят, сказал, что он изумляется
безстыдству наших воинов, которых режут
более, чем овец, а они еще надеются победить
и не хотят выйти из своей местности; сам я,
говорил он, уже пресытился, часто поражая их.
Каково, думаешь, на душе у царя и его супруги,
когда они слышат такия слова?
5. Когда я вспомнил об этой войне, то мне
представился великий ряд вдов, которыя
прежде весьма блистали знаменитостью своих
мужей, а теперь вдруг все облекшись в
печальную черную одежду, проводят все время
в слезах. С ними не то было, что с твоею
почтенною главою. Ты, почтеннейшая, видела
своего прекраснаго мужа лежащим на одре,
слышала последния слова его, получила от
него наставление, как вести домашния дела, и
узнала завещание, которым он совершенно
оградил тебя от людей корыстолюбивых и
коварных. Кроме того, ты часто припадала к
нему, когда он лежал уже мертвым, целовала
глаза его, обнимала и оплакивала его, видела,
с какою честию он был провожаем, сама
приготовила все, нужное для приличнаго его
погребения, и доселе получаешь немалое
утешение в скорби, часто посещая могилу его.
А те были лишены всего этого; оне все,
отправив своих мужей на войну в надежде их
возвращения, вместо мужей получили
печальную весть об их смерти; пришедшие к
ним не тела убитых (мужей) принесли им, но
только разсказы об образе их смерти. А есть
такия, которыя не удостоились и такого
повествования и не могли узнать, как пали (мужья
их), которые были завалены множеством
убитых. И удивительно ли, что так погибли
многие из военачальников, когда и сам царь,
скрывшись с немногими воинами в одном
селении, не решился выйти из него и
противостать нападающим, но, оставаясь там,
был подожжен ими и сгорел со всеми бывшими
там, не только людьми, но и лошадьми, оружием,
стенами, так что все это обратилось в пепел?
Такую весть о царе, вместо него самого,
принесли жене его отправившиеся с ним на
сражение. Подлинно, мирской блеск нисколько
не отличается от представлений на зрелище и
от красоты весенних цветов; и во-первых, он
исчезает прежде самого появления; потом,
если когда и остается на малое время, тотчас
оказывается тленным. Что ничтожнее чести и
славы народной? Какой она приносит плод,
какую пользу? К какому приводит она благому
концу? И, о если бы при ней было только это
горе! А теперь, преданный этой жесточайшей
госпоже (страсти к славе), не только не
приобретает ничего хорошаго, но еще
принужден бывает постоянно терпеть много
неприятнаго и вреднаго. Она господствует
над теми, которые предаются ей, и чем больше
получает угождений от этих рабов, тем
больше надмевается над ними и тем
тягчайшими изнуряет их повелениями; а тем,
которые отвергают и презирают ее, она не
может мстить. Таким образом она свирепее и
тирана, и всякаго зверя; потому что от
ласковаго обращения часто делаются
кроткими и тиран и зверь, а эта страсть
тогда особенно и свирепствует, когда ей
больше повинуются и, если найдет кого
послушным себе и готовым на все, то не
откажется ни от каких приказаний ему. Она
имеет своею сотрудницею еще и другую (страсть),
которую безошибочно можно назвать ея
дочерью. Когда сама она, быв воспитана и
возращена, уже крепко укоренится в нас,
тогда пораждает гордость, которая не меньше
ея самой может низвергнуть в пропасть душу
предавшихся ей.
6. Итак, скажи мне, неужели ты плачешь о том,
что Бог избавил тебя от столь жестокого
рабства, что совершенно заградил доступ (к
тебе) этим губительным недугам? При жизни
твоего мужа оне не переставали часто
вторгаться в твои душевные помыслы; а когда
он умер, то уже не могут с какой-либо стороны
напасть на ум твой. Затем тебе остается не
плакать об их удалении и не допускать
несноснаго их владычества; потому что, где
оне станут действовать сильно, там все
ниспровергают и разрушают до основания; и
как многия из распутных женщин, безобразныя
и отвратительныя от природы, притираниями и
прикрасами обольщают еще неопытныя души
юношей, и, когда подчинят их своей власти,
обращаются с ними хуже, чем со всяким
невольником, так и эти страсти, тщеславие и
гордость, оскверняют человеческия души
хуже всякой язвы. Поэтому и богатство
многим казалось благом, а без этих страстей
и оно не будет привлекательно. Те, которые
успели приобрести славу в народе бедностию,
не только уже не старались богатеть, но и
отвергали золото, предлагаемое им в большом
количестве. Ты не нуждаешься, чтобы я указал
тебе на таких людей, но сама лучше нас
знаешь Епаминонда, Сократа, Аристида,
Диогена, Кратиса, который отдал свое поле на
пастбище для овец.
Другие, у которых не было богатства, видя,
что бедность может доставить им славу,
тотчас обратились к ней; а этот (Кратис)
бросил и то что, имел: с таким неистовством
все старались приобресть этого свирепаго
зверя (славу)! Не будем же плакать, что Бог
избавил нас от гнуснаго, смешнаго и весьма
постыднаго рабства этой властительнице; у
ней только имя блистательно, а на деле она
приводит преданных ей в состояние
противоложное этому названию, и нет никого,
кто бы не смеялся над делающим что-нибудь
для славы. Тот только может сделаться
знаменитым и славным, кто не домогается
этого; а кто народную славу считает за нечто
великое и для приобретения ея переносит и
делает все, тот особенно и не достигает и не
получает ея, но удостаивается всего
противоположнаго: осмеяния, осуждения,
злословий, вражды и ненависти. И это,
обыкновенно, бывает не только с мужчинами,
но и с вами, женщинами, и в особенности с
вами. Той, которая соблюдает простоту и во
внешнем виде, и в походке, и в одежде, и ни от
кого не домогается чести, все (женщины)
удивляются, восхищаются ею, ублажают ее и
желают ей всего хорошаго; а от тщеславной
отвращаются с ненавистию, убегают, как бы от
какого дикаго зверя, и осыпают ее тысячами
проклятий и злословий. Не гоняясь за
людскою славою, мы не только избегаем этих
зол, но сверх выше сказаннаго приобретем то
что важнее всего, приучаясь мало по малу
облегчать себя, возноситься к небу и
презирать все земное. Не ищущий почестей от
людей, что ни делает хорошаго, делает все
это спокойно, и, будут ли прискорбны или
благоприятны обстоятельства его жизни, не
потерпит никакого вреда: первыя не в
состоянии поразить его и повергнуть (в
уныние), а последния сделать его гордым и
надменным, но среди всех перемен и
замешательств сам он остается вне всякой
перемены. Это, надеюсь, скоро будет и с твоею
душею, и ты, отрешившись от всего житейскаго,
явишь нам образ жизни небесной, и, недолго
спустя, будешь смеяться над этою славою, о
которой плачешь теперь, увидев, как пуста и
суетна внешность ея. Если же ты желаешь
иметь спокойствие, какое было у тебя при
муже, сохранить имущество и не подвергаться
никаким козням пользующихся чужими
несчастиями; то возверзи на Господа
печаль твою, и Той тя препитает (Пс. LIV, 23). Воззрите,
говорит (премудрый), на древния роды, и
видите, кто верова Господеви, и постыдеся,
или кто пребысть в страсе его, и оставися;
или кто призва его, и презре и (Сирах. II, 10).
Тот, кто помог тебе перенести столь
невыносимое несчастие и успокоил тебя
теперь, Тот и впредь оградит тебя от бед; а
что больше этого несчастия ты уже не
испытаешь другого, в этом и сама ты
согласишься с нами. Если же ты так
мужественно перенесла настоящее бедствие,
будучи притом неопытна, то гораздо легче
перенесешь, если - чего да не будет! -
случится с тобою впоследствии что-нибудь
нежелательное. Итак ищи неба и всего того,
что ведет к тамошней жизни, и тогда ничто
здешнее не может повредить тебе, даже и сам миродержитель
тмы (Ефес. VI, 12), только бы мы не причиняли
вреда самим себе. Хотя бы кто отнял у нас
имущество, хотя бы изрезал (наше) тело, все
это для нас ничто, когда душа у нас остается
здравою.
7. Вообще, если ты желаешь, чтобы и имущество
твое было в безопасности и даже умножилось,
я покажу тебе и способ к этому и место, куда
невозможно проникнуть никому из людей
злонамеренных. Какое же это место? Небо.
Отправь его к своему прекрасному мужу, и ни
вор, ни злоумышленник, и ничто другое
вредное не может прикоснуться к нему. Если
ты сложишь это имущество там, то получишь от
него большую прибыль; ибо все, насаждаемое
нами на небесах, приносит больший и лучший
плод, такой, какой свойственно приносить
растениям небесным. Если так поступишь, то
смотри, какия получишь блага: во-первых,
вечную жизнь и обещанныя любящим Бога блага;
ихже око не виде, и ухо не слыша и на сердце
человеку не взыдоша (1 Кор. II, 2); потом, -
постоянное жительство с прекрасным твоим (Фирасием);
и избавишься от здешних забот, опасений,
опасностей, козней, вражды и ненависти. Пока
ты будешь держать имущество при себе, то,
может быть, найдутся люди, которые присвоят
его себе; а если переложишь его на небо, то
будешь вести жизнь безопасную, спокойную и
безмятежную, наслаждаясь благодушием
вместе с благочестием. Подлинно, весьма
безразсудно, что, желая купить поле, ищут
земли плодоносной, а когда предлагается
вместо земли небо и можно приобрести место
там, остаются на земле и терпят на ней
горести, потому что надежды (земныя) часто
обманывают нас. Если твою душу сильно
возмущает и тревожит то, что муж твой
неоднократно имел надежду получить
достоинство градоначальника и восхищен
прежде получения этой власти, то во-первых,
обрати внимание на то, что, хотя эта надежда
была и весьма очевидна, однако она была
надежда человеческая, которая часто не
сбывается; много мы видим в жизни таких
случаев, когда самыя, повидимому,
несомненныя надежды оставались без
исполнения, и напротив, часто сбывалось то,
что и на ум нам не приходило, и это, как мы
видим, непрестанно бывает и с властями, и с
царствами, и с наследствами, и с браками, и
со всем; так что, хотя бы и очень близко было
время (достижения такой надежды), однако, по
пословице, „от чаши до верхней губы -
большое разстояние". И Писание говорит: от
утра до вечера изменяется время (Сир. XVIII,
26). Так иной сегодня царствует, а завтра
умирает. И еще, объясняя нам неверность
надежд, тот же премудрый говорит: мнози
мучители седоша на земли, нечаемый же
увязеся венцем (Сир. XI, 5). Так (и о твоем
муже) несовсем известно было, что он при
жизни достиг бы этой власти, в чем
заставляют нас сомневаться и неизвестность
будущаго и другия обстоятельства. Из чего
видно, что он, если бы остался жив, достиг бы
этой власти, что с ним не случилось бы даже
противное, что он не потерял бы и то
достоинство, какое имел, подвергшись
болезни, или потерпев от зависти и злобы
людей, хотевших повредить ему, или испытав
какое-нибудь другое несчастие? Впрочем
примем, если угодно, за несомненное, что он
при жизни непременно достиг бы такой высоты;
но, чем выше достоинство, тем большими оно
необходимо сопровождается опасностями,
заботами и кознями. Пусть даже не будет и
этого; пусть он переплывал бы это море
безопасно и очень спокойно: какой же, скажи
мне, был бы конец? Не такой же ли, какой и
теперь? Даже, может быть, и не такой, а другой
неприятный и нежелательный. Во-первых, он
позже увидел бы небо и все небесное, а это
немалая потеря для верующих в будущее;
потом, хотя бы он жил очень чисто, но
вследствие продолжительности жизни и
неизбежных в том звании обстоятельств, не
мог бы отойти также чистым, как теперь.
Неизвестно, не испытал бы он много перемен и
не впал ли бы в крайнюю безпечность, в
которой и умер бы. Теперь мы убеждены, что,
по милости Божией, он отлетел в страну
упокоения, потому что не сделал ничего, что
лишает царства небеснаго; а тогда, проведя
долгое время в общественных делах, он, может
быть, покрыл бы себя многими пятнами; ибо
обращаться среди столь многих зол и прожить
хорошо - это большая редкость; а грешить
волею или неволею - это дело обыкновенное и
непрестанно случающееся. Но теперь мы
избавлены от такого опасения и очень
уверены, что он в день суда явится в великом
блеске, сияя близ Царя, вместе с ангелами
предшествуя Христу, облекшись в
неизреченную славу, предстоя Судии - Царю и
служа Ему на первом месте. Посему, оставив
слезы и рыдания, старайся жить так же, как он
жил, или еще лучше его, чтобы, сравнявшись с
ним по добродетели, тебе поселиться в одной
с ним обители, и опять соединиться с ним на
безконечные веки, не этим союзом брака, но
другим, гораздо превосходнейшим; ибо этот (брак)
есть только союз тел, а тогда будет
соединение души с душою, гораздо теснейшее,
приятнейшее и превосходнейшее.
 
|
|
