ЖИТИЕ
ФЕОДОСИЯ ПЕЧЕРСКОГО
ЖИТИЕ
ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО ФЕОДОСИЯ, ИГУМЕНА
ПЕЧЕРСКОГО
Господи, благослови,отче!
Благодарю
тебя, владыко мой, господи Иисусе Христе,
что сподобил меня, недостойного, поведать
о твоих святых подвижниках; сначала
написал я о житии и о погублении и чудесах
святых и блаженных мучеников твоих Бориса и
Глеба; побудил я себя взяться и за другое
повествование, которое превыше сил моих и
не достоин я его, ибо невежда я и недалек
умом, не обучен к тому же я никакому
искусству, но вспомнил я, господи, слово
твое, вещающее: «Если имеете веру с
горчичное зерно и скажете горе: сойди с
места и низвергнись в море, тотчас же
повинуется вам». Вспомнил я об этом, грешный
Нестор, и, укрепив себя верой и надеясь, что
все возможно, если есть на то божья воля,
приступил к повествованию о житии
преподобного Феодосия, бывшего игумена
этого монастыря святой владычицы нашей
богородицы, которого ныне чтим и поминаем
в день преставления его. Я же, братья,
вспоминая о жизни преподобного, никем не
описанной, всякий день предавался печали и
молил бога, чтобы сподобил меня описать по
порядку всю жизнь богоносного отца нашего
Феодосия. Пусть же и будущие черноризцы,
взяв писание мое и прочитав его, также
узнают о доблести этого мужа, восхвалят
бога и, угодника его прославляя, укрепляют
души свои для новых подвигов; ведь именно в
нашей земле такой муж явился и угодник
божий. Об этом и сам господь возвещал: «Многие
придут с востока и с запада и почиют с
Авраамом, и с Исааком в царствии небесном»,
и еще: «Многие из последних да станут
первыми», ибо сей Феодосий в наши дни
превзошел древних праведников, в жизни
своей последуя тому, кто положил начало
монашескому бытию — говорю я о великом
Антонии. И вот что дивно: ведь как пишется в
книгах святых отцов: «Ничтожен будет
последний род»; а сего Христос и в последнем
роде сделал своим сподвижником и пастырем
иноков, ибо с юных лет отличался он
безупречной жизнью, добрыми делами, но особенно
— верою и разумом. О нем же и начну теперь повествовать
— с
самых юных лет поведаю жизнь блаженного
Феодосия.
Но
послушайте, братья, со всяческим вниманием,
ибо слово это исполнено пользы для всех
слушающих. И молю вас, возлюбленные: не
осудите невежества моего, ибо исполнен я
любви к преподобному и только потому
решился написать все это о святом, к тому же
хочу, чтобы не сказали обо мне: «Дурной раб
ленивый, подобало тебе отдать серебро мое в
рост, и я бы, вернувшись, получил его с
прибытком». Поэтому и не следует, братья,
скрывать чудеса божьи, — вспомните, как он
обратился к ученикам своим: «Все, что говорю
вам во тьме, поведайте другим при свете, и
все, что войдет в уши ваши — разглашайте по
всем домам». Для успеха и блага тех, кто
продолжит беседу мою, хочу писать, и, славя
за это бога, вы удостоитесь награды. Прежде
чем начать повествование, обращаюсь к богу
со словами: «Владыка мой, господь вседержитель,
щедрый к благочестивым, отец господа нашего
Иисуса Христа, приди на помощь мне и
просвети сердце мое, чтобы понял я смысл
заповедей твоих, и дай мне силу поведать о
чудесах твоих и похвалить святого угодника
твоего; да прославится имя твое, ибо ты
помощник всем, кто во всякий день надеется
на тебя. Аминь».
В
пятидесяти поприщах от стольного города
Киева есть город по названию Васильев. В нем
и жили родители святого, исповедуя веру
христианскую и славясь всяческим
благочестием. Родили они блаженное чадо
свое и затем, на восьмой день, принесли его к
священнику, как это подобает христианам,
чтобы дать ребенку имя. Священник же,
взглянув на отрока, провидел сердечными
очами, что смолоду тот посвятит себя богу, и
назвал его Феодосием. Потом же, когда
исполнилось чаду 40 дней, окрестили его. Рос
отрок, окружен родительским попечением, и
благодать божественная пребывала на нем, и
дух святой от рождения вселился в него.
Кто
постигнет милосердие божье! Вот ведь не
избрал он пастуха и учителя инокам среди
мудрых философов или вельмож городских, но —
да
прославится за это имя господне — неискушенный
в премудрости оказался мудрее философов! О
тайна тайн! Откуда не ожидали — оттуда и
воссияла нам утренняя звезда пресветлая,
так что всем странам видно сияние ее, и
собрались к ней, все презрев, лишь бы только
светом ее насладиться. О милосердие божие!
Сперва место указав и благословив, создал
бог поле, на котором будет пастись стадо
богословесных овец, пока он им пастуха не
избрал.
Случилось
же родителям блаженного переселиться в
другой город, именуемый Курском, по
повелению князя, но я бы сказал — бог так
повелел, чтобы и там просияла жизнь
доблестного отрока, а нам, как и должно
быть, с востока взошла бы утренняя звезда,
собирая вокруг себя и другие многие звезды,
ожидая восхода солнца праведного — Христа —
и
глаголя: «Вот я, владыка, и дети, которых
воспитал я духовной твоею пищей; и вот они,
господи, ученики мои, привел я их к тебе,
научив презреть все мирское и возлюбить
одного тебя, бога и господина. Вот, о владыко,
стадо богословесных твоих овец, к которому
ты приставил меня пастухом, и я взрастил их
на божественном твоем поле и к тебе привел,
сохранив их чистыми и непорочными». И так
ответил господь ему: «Раб достойный, как
должно умноживший данный тебе талант, за
это прими уготованный тебе венец и приди к
радости господа своего». И ученикам его
сказал: «Придите, благое стадо, доблестного
пастуха богословесные овцы, ради меня
терпевшие голод и трудившиеся, примите
уготованное вам от сотворения мира царство».
Так
и мы, братья, станем следовать и подражать
жизни преподобного Феодосия и учеников
его, которых он пред собой послал к господу,
и да сподобимся услышать слово владыки и
вседержителя, вещающее: «Придите,
благословенные отцом моим, и примите
уготованное вам царство».
Мы
же снова обратимся к рассказу о святом этом
отроке. Рос он телом, а душой тянулся к любви
божьей, и ходил каждый день в церковь божью,
со всем вниманием слушая чтение божественных
книг. Не приближался он к играющим детям,
как это в обычае у малолетних, но избегал их
игр. Одежду носил старую и залатанную. И не
раз уговаривали его родители одеться
почище и пойти поиграть с детьми. Но он не
слушал этих уговоров и по-прежнему ходил
словно нищий. К тому же попросил он отдать
его учителю поучиться божественным книгам,
что и сделали. Скоро постиг он всю грамоту,
так что поражались все уму его и
способностям и тому, как быстро он всему
научился. А кто расскажет о покорности и
послушании, какими отличался он в учении не
только перед учителем своим, но и перед
учащимися с ним?
В
это время истекли дни жизни отца его. А было
тогда божественному Феодосию 13 лет. И с тех
пор стал он еще усерднее трудиться и вместе
со смердами выходил в поле и работал там с
великим смирением. Мать же удерживала его
и, не разрешая работать, снова упрашивала
его одеться почище и пойти поиграть со
сверстниками. И говорила ему, что своим
видом он и себя срамит, и семью свою. Но тот
не слушал ее, и не раз, придя в ярость и гнев,
избивала она сына, ибо была телом крепка и
сильна, как мужчина. Бывало, что кто-либо, не
видя ее, услышит, как она говорит, и подумает,
что это мужчина.
А
тем временем божественный юноша все
размышлял, как и каким образом спасет он
свою душу. Услышал он как-то о святых
местах, где провел свою земную жизнь
господь наш Иисус Христос, и сам захотел
посетить те места и поклониться им. И
молился богу, взывая: «Господи Иисусе
Христе! Услышь молитву мою и удостой меня
посетить святые места твои и с радостью
поклониться им!» И много раз молился он так,
и вот пришли в его город странники, и, увидев
их, обрадовался божественный юноша, подойдя
к ним, поклонился, поприветствовал их
сердечно и спросил, откуда они и куда идут.
Они же отвечали, что идут из святых мест и
снова, по божественному повелению, хотят
туда возвратиться. Святой же стал
упрашивать их, чтобы разрешили ему пойти
вместе с ними, приняли бы его себе в
попутчики. Они пообещали взять его с собой и
проводить до святых мест. Услышав обещание
их, блаженный Феодосий радостный вернулся
домой. Когда же собрались странники в путь,
то сообщили юноше о своем уходе. Он же, встав
ночью, тайно от всех вышел из своего дома, не
взяв с собой ничего, кроме одежды, что была
на нем, да и та ветха. И так отправился вслед
за странниками. Но милостивый бог не
допустил, чтобы он покинул свою страну, ибо
еще от рождения предначертал ему быть в
этой стране пастырем разумных овец, а не то
уйдет пастырь, и опустеет пажить,
благословенная богом, и зарастет тернием и
бурьяном, и разбредется стадо.
Спустя
три дня узнала мать Феодосия, что он ушел с
паломниками, и тотчас же отправилась за
ним в погоню, взяв с собой лишь своего сына,
который был моложе блаженного Феодосия.
Немалый проделала она путь, прежде чем
догнала его, и схватила, и в гневе вцепилась
ему в волосы, и, повалив его на землю, стала
пинать ногами, и осыпала упреками странников,
а затем вернулась домой, ведя Феодосия,
связанного, точно разбойника. И была она в
таком гневе, что, и придя домой, била его,
пока не изнемогла. А после ввела его в дом и
там, привязав, заперла, а сама ушла. Но
божественный юноша все это с радостью
принимал и, молясь богу, благодарил за все
перенесенное. Через два дня мать, придя к
нему, освободила его и покормила, но, еще
гневаясь на него, возложила на ноги его
оковы и велела в них ходить, опасаясь, как бы
он опять не убежал от нее. Так и ходил он в
оковах много дней. А потом, сжалившись над
ним, снова принялась с мольбами уговаривать
его, чтобы не покидал ее, ибо очень его
любила, больше всех других, и не мыслила
жизни без него. Когда же Феодосий пообещал
матери, что не покинет ее, то сняла с его ног
оковы и разрешила ему делать что захочет.
Тогда блаженный Феодосий вернулся к
прежнему своему подвижничеству и каждый
день ходил в божью церковь. И, узнав, что
часто не бывает литургии, так как некому
печь просфоры, очень опечалился и задумал
сам со смирением приняться за это дело. Так
и поступил: начал он печь просфоры и
продавать, а прибыль от продажи раздавал
нищим. На остальные же деньги покупал
зерно, сам же молол и снова пек просфоры. Это
уж бог так пожелал, чтобы чистые просфоры
приносились в церковь божию от рук
безгрешного и непорочного отрока. Так и
провел он лет двенадцать или более. Все
отроки, сверстники его, издевались над ним и
порицали его занятие, ибо враг научал их
этому. Но блаженный все упреки принимал с
радостью, в смиренном молчании.
Искони
ненавидящий добро злой враг, видя, что
побеждаем он смирением божественного
отрока, не дремал, помышляя отвратить
Феодосия от его дела. И вот начал внушать
его матери, чтобы запретила она ему дело это.
Мать и сама не могла смириться с тем, что
все осуждают ее сына, и начала говорить ему
с нежностью: «Молю тебя, чадо мое, брось ты
свое дело, ибо срамишь ты семью свою, и не
могу больше слышать, как все потешаются над
тобой и твоим делом. Разве пристало отроку
этим заниматься!» Тогда божественный юноша
смиренно возразил матери: «Послушай, мати,
молю тебя, послушай! Ведь сам господь Иисус
Христос подал нам пример уничижения и
смирения, чтобы и мы, во имя его, смирялись.
Он-то ведь и поругания перенес, и оплеван
был, и избиваем, и все вынес нашего ради
спасения. А нам и тем более следует терпеть,
тогда и приблизимся к богу. А что до дела
моего, мати моя, то послушай: когда господь
наш Иисус Христос возлег на вечере с
учениками своими, то, взяв в руки хлеб и
благословив его, разломил и дал им со
словами: «Возьмите и ешьте, это — тело мое,
преломленное за вас и за многих других, чтобы
очистились вы все от грехов». Если уж сам
господь наш хлеб назвал плотью своею, то как
же не радоваться мне, что сподобил он меня
приобщиться к плоти своей». Услышав это,
подивилась мать мудрости отрока и с тех пор
оставила его в покое. Но и враг не дремал,
побуждая ее воспрепятствовать смирению
сына. И как-то спустя год, снова увидев, как
он, почерневший от печного жара, печет
просфоры, опечалилась она и с той поры
опять принялась убеждать сына то ласкою, то
угрозою, а иногда и избивая его, чтобы
бросил он свое занятие. Пришел в отчаяние
божественный юноша и не знал, что же ему
делать. И вот тогда ночью тайно покинул свой
дом, ушел в другой город, находившийся
неподалеку, и, поселившись у священника,
принялся за свое обычное дело. Мать же,
поискав его в своем городе и не найдя,
горевала о нем. Когда же много дней спустя
узнала, где он живет, то тотчас же в гневе
отправилась за ним, и, придя в упомянутый
город и поискав, нашла его в доме священника,
и с побоями повела назад. Приведя домой,
заперла его, сказав: «Теперь уж не сможешь
убежать от меня, а если куда уйдешь, то я все
равно догоню и разыщу тебя, свяжу и с
побоями приведу обратно». Тогда блаженный
Феодосии снова стал молиться богу и ежедневно
ходить в церковь, ибо был он смирен сердцем
и покорен нравом.
Когда
же властелин этого города узнал о смирении
и послушании отрока, то полюбил его, и
повелел постоянно находиться у себя в
церкви, и подарил ему дорогую одежду, чтобы
ходил в ней. Но блаженный Феодосии недолго в
ней пребывал, ибо чувствовал себя так, как
будто носит какую-то тяжесть. Тогда он снял
ее и отдал нищим, а сам оделся в лохмотья и
так ходил. Властелин же, увидев, в чем он
ходит, подарил ему новую одежду, еще лучше
прежней, упрашивая ходить в ней. Но он и эту
снял с себя и отдал. Так поступал он не раз, и
когда властелин узнал об этом, то еще больше
полюбил Феодосия, дивясь его смирению. А
божественный Феодосии некоторое время
спустя пошел к кузнецу и попросил его сковать
железную цепь и опоясал ею чресла свои, да
так и ходил. Узок был пояс этот железный,
вгрызался в тело его, а он ходил с ним так,
словно не чувствовал боли.
Прошло
еще немало дней, и настал праздник, и мать
велела отроку переодеться в светлые
одежды и пойти прислуживать городским
вельможам, созванным на пир к властелину.
Велено было и блаженному Феодосию
прислуживать им. Поэтому мать и заставила
его переодеться в чистую одежду, а еще и
потому, что слышала о его поступке. Когда же
стал он переодеваться в чистую одежду, то,
по простодушию своему, не поостерегся. А
она не спускала с него глаз, желая узнать
всю правду, и увидела на его сорочке кровь
от ран, натертых железом. И, разгневавшись, в
ярости набросилась на него, разорвала
сорочку и с побоями сорвала с чресл его
вериги. Но божественный отрок, словно
никакого зла не претерпел от нее, оделся и
отправился с обычным смирением
прислуживать возлежащим на пиру.
Некоторое
время спустя привелось ему услышать, что
говорит господь в святом Евангелии: «Если
кто не оставит отца или мать и не последует
за мной, то он меня недостоин». И еще: «Придите
ко мне, все страдающие и обремененные, и я
успокою вас. Возложите бремя мое на себя, и
научитесь у меня кротости и смирению, и
обретете покой душам вашим». Услышал это
боговдохновенный Феодосий, и воспылал
рвением и любовью к богу, и исполнился
божественного духа, помышляя, как бы и где
постричься и скрыться от матери своей. По
воле божьей случилось так, что мать его
уехала в село и задержалась там на
несколько дней. Обрадовался блаженный и,
помолившись богу, тайком ушел из дома, не
взяв с собой ничего, кроме одежды, да
немного хлеба для поддержания сил. И
направился он к городу Киеву, так как слышал
о тамошних монастырях. Но не знал он дороги
и молился богу, чтобы встретились попутчики
и показали бы ему желанный путь. И случилось
по воле божьей так, что ехали той же дорогой
купцы на тяжело груженных подводах.
Блаженный, узнав, что и они направляются в
тот же город, прославил бога и пошел следом
за ними, держась поодаль и не показываясь им
на глаза. И когда останавливались они на
ночлег, то и блаженный, остановившись так,
чтобы издали видеть их, ночевал тут, и один
только бог охранял его. И вот после трех
недель пути достиг он упомянутого города.
Придя туда, обошел он все монастыри, желая
постричься в монахи и упрашивая принять его.
Но там, увидев простодушного отрока в
бедной одежде, не соглашались его принять.
Это уж бог так пожелал, чтобы пришел он на то
место, куда бог призвал его еще с юности.
Вот
тогда и услышал Феодосий о блаженном
Антонии, живущем в пещере, и, окрыленный
надеждой, поспешил в пещеру. Придя к
преподобному Антонию и увидев его, пал ниц и
поклонился со слезами, умоляя разрешить
остаться у него. Великий Антоний, указывая
ему на пещеру, сказал: «Чадо, разве не
видишь пещеру эту: уныло место и
непригляднее всех других. А ты еще молод и,
думается мне, не сможешь, живя здесь, снести
все лишения». Это он говорил, не только испытывая
Феодосия, но и видя прозорливым взором, что
тот сам создаст на этом месте славный
монастырь, куда соберется множество
чернецов. Боговдохновенный же Феодосий
отвечал ему с умилением: «Знай, честной отец,
что сам бог, все предвидящий, привел меня к
святости твоей и велит спасти меня, а потому,
что повелишь мне исполнить —
исполню». Тогда
отвечал ему блаженный Антоний: «Благословен
бог, укрепивший тебя, чадо, на этот подвиг.
Вот твое место, оставайся здесь!» Феодосий
снова пал ниц, поклонившись ему. Тогда
благословил его старец и велел великому
Никону постричь его; был тот Никон
священником и умудренным черноризцем, он и
постриг блаженного Феодосия по обычаю
святых отцов, и облек его в монашескую
одежду.
Отец
же наш Феодосий всей душой отдался богу и
преподобному Антонию, и с тех пор стал
истязать плоть свою, целые ночи проводил в
беспрестанных молитвах, превозмогая сон, и
для изнурения плоти своей трудился, не
покладая рук, вспоминая всегда, что
говорится в псалмах: «Посмотри на смирение
мое и на труд мой и прости все грехи мои».
Так он душу смирял всяческим воздержанием,
а тело изнурял трудом и подвижничеством,
так что дивились преподобный Антоний и
великий Никон его смирению и покорности и
такому его — в юные годы — благонравию,
твердости духа и бодрости. И неустанно
славили за все это бога.
Мать
же Феодосия долго искала его и в своем
городе и в соседних и, не найдя сына, горько
плакала, бия себя в грудь, как по покойнике.
И было объявлено по всей той земле, что если
кто видел отрока, то пусть придет и сообщит
его матери и получит за известие о нем
большую награду. И вот пришли из Киева и
рассказали ей, что четыре года назад видели
его в нашем городе, когда собирался он
постричься в одном из монастырей. Услышав
об этом, она не поленилась поехать в Киев. И
нимало не медля и не побоявшись долгого
пути, отправилась в упомянутый город
разыскивать своего сына. Достигнув того
города, обошла она в поисках его все монастыри.
Наконец сказали ей, что он обитает в пещере
у преподобного Антония. Она и туда пошла,
чтобы найти его. И вот стала хитростью
вызывать старца, прося сказать преподобному,
чтобы он вышел к ней. «Я, мол, долгий путь
прошла, чтобы побеседовать с тобой, и
поклониться святости твоей, и получить от
тебя благословение». Поведали о ней старцу,
и вот он вышел к ней. Она же, увидев его,
поклонилась. Потом сели оба, и начала
женщина степенно беседовать с ним и лишь в
конце разговора упомянула о причине своего
прихода. И сказала: «Прошу тебя, отче,
поведай мне, не здесь ли мой сын? Уж очень
горюю я о нем, ибо не знаю, жив ли он». Простодушный
старец, не догадавшись, что она хитрит,
отвечал: «Здесь твой сын, и не плачь о нем —
жив он». Тогда она снова обратилась к нему: «Так
почему же, отче, не вижу его? Немалый путь
проделав, дошла я до вашего города, чтобы
только взглянуть на сына своего. И тогда
возвращусь восвояси». Старец же отвечал ей.
«Если хочешь повидаться с ним, то сейчас иди
домой, а я пойду и уговорю его, ибо он не
хочет никого видеть. Ты же завтра придешь и
повидаешься с ним». Послушалась она и ушла,
надеясь, что на следующий день увидит сына.
Преподобный Антоний, вернувшись в пещеру,
рассказал обо всем блаженному Феодосию, а
тот, услышав обо всем, очень опечалился, что
не смог скрыться от матери. На другой день
женщина снова пришла, и старец долго уговаривал
блаженного выйти и повидаться с матерью. Он
же не захотел. Тогда вышел старец и сказал
ей: «Долго я упрашивал его выйти к тебе, но
не хочет». Она же теперь обратилась к
старцу уже без прежнего смирения, в гневе
крича и обвиняя его, что силою захватил ее
сына и скрыл в пещере и не хочет его
показать. «Выведи ко мне, старче, сына моего,
чтобы я смогла повидаться с ним. Не смогу я
жить, если не увижу его! Покажи мне сына
моего, а не то умру страшной смертью, сама
себя погублю перед дверьми вашей пещеры,
если только не покажешь мне сына!» Тогда
Антоний опечалился и, войдя в пещеру, стал
упрашивать блаженного выйти к матери. Не
посмел тот ослушаться старца и вышел к ней.
Она же, увидев, каким изможденным стал сын
ее, ибо и лицо его изменилось от
непрестанного труда и воздержания, обняла
его и горько заплакала. И, насилу
успокоившись немного, села и стала
уговаривать слугу Христова, причитая: «Вернись,
чадо, в дом свой и все, что нужно тебе или на
спасение души — то и делай у себя дома как
тебе угодно, только не покидай меня. А когда
умру, ты погребешь тело мое и тогда, если
захочешь, вернешься в эту пещеру. Но не могу
я жить, не видя тебя». Блаженный же отвечал
ей: «Если хочешь видеть меня постоянно, то
оставайся в нашем городе и постригись в
одном из женских монастырей. И тогда будешь
приходить сюда и видеться со мной. Притом и
душу свою спасешь. Если же не сделаешь так,
то — правду тебе говорю — не увидишь больше
лица моего». И так, и другие доводы приводя,
всякий день уговаривал он свою мать. Она же
не соглашалась и слушать его не хотела. А
когда уходила от него, то блаженный, войдя в
пещеру, усердно молился богу о спасении
матери своей и о том, чтобы дошли слова его
до ее сердца. И услышал бог молитву угодника
своего. Об этом так говорит пророк: «Рядом
господь с теми, кто искренне зовет его и
боится волю его нарушить, и услышит их
молитву, и спасет их». И вот однажды пришла
мать к Феодосию и сказала: «Чадо, исполню
все, что ты мне велишь, и не вернусь больше в
город свой, а, как уж бог повелел, пойду в
женский монастырь и, постригшись, проведу в
нем остаток дней своих. Это ты меня убедил,
что ничтожен наш кратковременный мир».
Услышав эти слова, возрадовался духом
блаженный Феодосий и, войдя в пещеру,
поведал великому Антонию, и тот, услышав,
прославил бога, обратившего сердце ее на
покаяние. И, выйдя к ней, долго поучал ее на
пользу и для спасения души ее, и поведал о
ней княгине, и послал ее в женский монастырь
святого Николы. Там постриглась она,
облеклась в монашеское одеяние и, прожив
много лет в искреннем покаянии, мирно
скончалась.
Об
этой жизни блаженного отца нашего Феодосия
с детских лет и до той поры, когда пришел он
в пещеру, поведала мать его одному из братии,
именем Федору, который был келарем при отце
нашем Феодосии. Я же от него все это услышал
— он рассказывал мне — и записал, чтобы
узнали все, почитающие Феодосия. Однако
обращусь я к дальнейшему рассказу о
подвигах отрока, а нужное слово укажет мне
бог, дарующий благо и славослов.
Тот
отец наш святой Феодосии вышел победителем
в борьбе со злыми духами в пещере. После
пострижения матери своей отвергся он от
всего мирского и еще с большим усердием начал
отдаваться служению богу. И было тогда три
светила в пещере, разгоняющих тьму
бесовскую молитвою и постом: говорю я о
преподобном Антонии, и блаженном Феодосии,
и великом Никоне. Они пребывали в пещере в
молитвах богу, и бог был с ними; ибо сказано:
«Где двое или трое собрались служить мне,
тут и я среди них».
В
это же время был некто по имени Иоанн,
первый из княжеских бояр. Сын же его часто
приходил к преподобным, наслаждаясь
медоточивыми речами, истекавшими из уст
отцов тех, и полюбил их, и захотел жить с
ними, отринув все мирское, славу и
богатство ни во что не ставя. Ибо дошло до
слуха его слово господне, вещающее: «Легче
верблюду пройти сквозь игольное ушко,
нежели богатому войти в царство небесное».
Тогда поведал он одному лишь Антонию о
своем желании, сказав ему: «Хотел бы, отец
мой, если это угодно богу, стать монахом и
поселиться с вами». Отвечал ему старец: «Благое
желание твое, чадо, и мысль твоя исполнена
благодати, но остерегайся, чадо, вдруг
богатство и слава мира сего позовут тебя
назад. Господь говорит: «Никто, возложивший
руки свои на плуг и озирающийся, не найдет
себе места в царствии небесном»; так же и
монах, если помыслы его возвращаются к
мирской жизни и печется он о мирских делах,
не удостоится жизни вечной». И долго еще
беседовал старец с отроком, а сердце того
еще более разгоралось любовью к богу, с тем
и вернулся он в дом свой.
И
на другой же день оделся в праздничные и
богатые одежды и, сев на коня, поехал к
старцу, и отроки его ехали подле него, а
другие вели перед ним коня в богатой упряжи,
и вот так торжественно подъехал он к пещере
тех отцов. Они же вышли и поклонились ему,
как подобает кланяться вельможам, а он в
ответ поклонился им до земли, потом снял с
себя одежду боярскую и положил ее перед
старцем, и также коня в богатом убранстве
поставил перед ним и сказал: «Все это, отче,
— красивые
соблазны мира сего, и сделай с ними что хочешь,
я же от всего этого уже отрекся, и хочу стать
монахом, и с вами поселиться в пещере этой, и
поэтому не вернусь в дом свой». Старец же
сказал ему: «Помни, чадо, кому обещаешься и
чьим воином хочешь стать, ведь невидимо
предстоят тебе ангелы божии, принимая
обещания твои. А что если отец твой, придя
сюда во всей силе власти своей, уведет тебя
отсюда? Мы же не сможем тебе помочь, а ты
перед богом явишься лжецом и отступником
его». И отвечал ему отрок: «Верю богу моему,
отче; если даже начнет истязать меня отец
мой, не послушаю его и не вернусь к мирской
жизни. Молю я тебя, отче, поскорее постриги
меня». Тогда велел преподобный Антоний
великому Никону постричь отрока и облечь
его в монашескую одежду. Тот же, как требует
обычай, прочел молитву, постриг его, и одел в
монашеское одеяние, и имя нарек ему Варлаам.
В
это же время пришел некий скопец из
княжеского дома; был он любим князем и всем
управлял в его дому; и стал умолять старца
Антония, желая стать черноризцем. Старец же,
наставив его о спасении души, передал его
Никону, чтобы тот постриг его. Никон же и
того постриг, облек его в монашескую
одежду и нарек имя ему Ефрем. Не следует
скрывать, что из-за них двух навлек враг
беды на преподобных. Ненавидящий все
доброе враг наш, дьявол, видя, что побеждаем
он святым стадом, и понимая, что с этих пор
прославится то место, оплакивал свою
погибель. И начал он злыми кознями
разжигать гнев князя на преподобных, чтобы
таким образом разогнать святое стадо, но ни
в чем не преуспел, и сам был посрамлен
молитвами их, и пал в яму, которую сам же выкопал.
«На его же голову обратится злоба его, и на
темя его обрушатся ухищрения его».
Когда
же узнал князь Изяслав, что произошло с
боярином и со скопцом его, то страшно
разгневался и приказал привести к себе того,
кто дерзнул все это сделать. Тотчас же пошли
и привели великого Никона к князю. Князь же,
в гневе обратившись к Никону, спросил его:
«Ты ли тот, кто постриг боярина и скопца без
моего повеления?» Никон же отвечал: «По
благодати божьей я постриг их, по повелению
небесного царя и Иисуса Христа, призвавшего
их на такой подвиг». Князь же отвечал так: «Или
убеди их вернуться по домам, или же и ты
заточен будешь, и те, кто с тобою, а пещеру
вашу засыплю». На это Никон отвечал так: «Если,
владыка, угодно тебе так поступить — делай, а
мне не подобает совращать воинов царя
небесного». Антоний же и все, кто были с ним,
взяв одеяния свои, покинули свое место,
намереваясь уйти в другую землю. В то время,
когда разгневанный князь еще укорял
Никона, пришел один из его отроков и поведал,
что Антоний и все остальные уходят из их
города в другую землю. Тогда обратилась к
князю жена его: «Послушай, господин, и не
гневайся. Вот так же случилось и в нашей
стране: когда из-за какой-то беды покинули
ее черноризцы, то много напастей
претерпела та земля, так остерегайся же,
господин, чтобы не случилось того же в
твоей земле». Услышав это, князь устрашился
гнева божьего и отпустил великого Никона,
повелев ему вернуться в свою пещеру. За
остальными же послал, передав им, чтобы с
молитвами возвращались бы назад. Их же
почти три дня убеждали, прежде чем
вернулись они в свою пещеру, словно герои
после битвы, победив противника своего
дьявола. И снова зажили там, молясь день и
ночь господу богу. Но не дремал и враг,
боровшийся с ними. Ибо как только узнал
боярин Иоанн, что никакого зла не причинил
монахам христолюбивый князь Изяслав, то
воспылал на них гневом из-за сына своего, и,
взяв с собой множество отроков, двинулся на
святое стадо, и, разогнав монахов, вошел в пещеру,
и вывел из нее сына своего, божественного
Варлаама, тут же снял с него святую мантию,
бросил ее в ров, сорвав, швырнул и шлем
спасения, что был на голове у него. И тотчас
же одел сына в богатые и красивые одежды, в
каковых подобает ходить боярам. Но тот
сорвал их с себя и швырнул на землю, не желая
и видеть их; и так повторялось не один раз.
Тогда отец его, разгневавшись, приказал
связать ему руки и одеть в те же одежды и в
них провести через весь город до своего
дома. Он же — поистине исполненный любви к
богу Варлаам — увидев по дороге грязную
рытвину, прыгнул в нее, и с божьей помощью
сорвал с себя одежду, и стал топтать ее в
грязи, вместе с ней попирая и злые помыслы и
лукавого врага. Когда же они пришли домой,
велел отец ему сесть с ним вместе за трапезу.
Тот сел, однако ни крошки не вкусил из яств,
а сидел опустив голову и глядя в землю.
После обеда отпустил отец сына в его покои,
приставив отроков следить, как бы он не ушел;
а жене его приказал нарядиться в разные
одежды, чтобы прельстить отрока, и во всем
угождать ему. Раб же Христов Варлаам, войдя
в один из покоев, сел в углу. Жена его, как
ей было приказано, расхаживала перед ним и
умоляла его сесть на постели своей. Он же,
видя неистовство жены и догадавшись, что
отец послал ее, чтобы прельстить его, в
душе своей молился милосердному богу,
могущему спасти от такого искушения. И
просидел на одном месте три дня, не вставая
с него, не беря в рот ни крошки и не одеваясь —
так и сидел в одной рубашке. Преподобный же
Антоний со всеми бывшими с ним и с блаженным
Феодосием очень печалились о Варлааме и
молили за него бога. И бог услышал молитву
их: «Воззвали — как говорится — праведные, и
господь услышал их, и от всех печалей
избавит их. Близок господь сокрушенным
сердцем и спасет смиренных душой».
Бог
же благой, видя терпение и смирение отрока,
смягчил жестокое сердце отца его и обратил
его на милость к сыну. Тогда как раз
сказали ему отроки, что уже четвертый день
не принимает он пищи и одежду не хочет
одевать. Услышав об этом, сжалился отец его,
страшась, как бы он не умер от голода и
холода. Призвал его к себе и, облобызав,
разрешил ему покинуть дом. И было тогда
нечто дивное, и плач стоял словно по
мертвом. Слуги и служанки оплакивали
господина своего как уходящего от них, с
плачем шла следом жена, ибо лишалась мужа,
отец и мать рыдали о своем сыне, ибо уходил
от них, и так с громкими стенаниями
провожали его. Тогда воин Христов вышел из
дома своего, словно птица вырвавшаяся из
сети или серна из западни, и чуть ли не бегом
достиг пещеры. Увидев его, отцы те
возрадовались великой радостью и, встав,
прославили бога, услышавшего их молитву. И
с этого времени многие приходили в пещеру
за благословением отцов тех, а другие по
божьей благодати становились чернецами.
Тогда
великий Никон и другой чернец из монастыря
святого Мины, в прошлом боярин,
посовещавшись, ушли из пещеры, желая
поселиться отдельно от других. И пришли на
берег моря, и там разлучились, как прежде
апостолы Павел и Варнава разошлись
проповедовать слово Христово, как пишется
об этом в Деяниях апостольских. Боярин
отправился к Константинополю, и по пути
встретился ему остров среди моря, на котором
он и поселился. Прожил там лет немало,
перенося холод и голодая, и почил там же с
миром. Сей же остров и доныне называют
Бояров. Великий же Никон отправился в остров
Тмутороканский, и там нашел место свободное
вблизи города, и обосновался здесь. И по
божьей благодати прославилось место то,
построил он там церковь святой Богородицы и
основал монастырь славный, который
существует и доныне, почитая за образец
себе Печерский монастырь.
После
этого и Ефрем скопец отправился в
Константинополь и поселился там в одном из
монастырей. Впоследствии был он возвращен в
страну нашу и поставлен митрополитом в
городе Переяславле. Вот уже много сказали
мы о том, что случилось в дальнейшем, однако
сейчас вернемся к прежнему рассказу — о
том, что произошло после ухода тех отцов.
Тогда
блаженный отец наш Феодосий по повелению
преподобного Антония был поставлен
священником и во все дни со всяческим
смирением совершал божественную службу,
ибо был кроток и тих, не изощрен умом, но
духовной мудрости исполнен. И братию всю
любил чистой любовью; собралось уже в то
время до пятнадцати монахов. Преподобный же
Антоний привык один жить, ибо не любил
всяческих ссор и разговоров, и затворился в
одной из келий пещеры, а игуменом поставил
вместо себя блаженного Варлаама, сына боярина
Иоанна. Оттуда впоследствии переселился
Антоний на другой холм и, выкопав пещеру,
жил в ней, никуда не выходя, и поныне там
покоится его честное тело. Тогда же
блаженный Варлаам построил над пещерой
небольшую церквушку во имя святой
Богородицы, чтобы братия собиралась в ней
для молитвы. Это место уже всем известно, а
до тех пор многие о нем и не ведали.
А
какова была сперва их жизнь в пещере, и
сколько скорби и печали испытали они из-за
всяких невзгод в том месте — это одному богу
ведомо, а устами человеческими невозможно
и рассказать. К тому же и еда их была — один
ржаной хлеб и вода. В субботу же и в
воскресенье ели чечевицу, но зачастую и в
эти дни не было чечевицы, и тогда ели одни вареные
овощи. При этом и трудились непрестанно:
одни обувь плели или шили клобуки, и иным
ремеслом занимались, и носили сделанное в
город, продавали, и на вырученные деньги
покупали зерно, и его делили между собой,
чтобы каждый ночью свою долю помолол для
печения хлеба. Потом служили заутреню, а
затем снова принимались за свое дело.
Другие же в огороде копались, выращивая
овощи, пока не наставал час новой молитвы, и
так все вместе сходились в церковь,
отпевали положенные часы и совершали
святую службу, а затем, поев немного хлеба,
снова обращались каждый к своему делу. И
так трудились день за днем в неугасимой
любви к богу.
Отец
же наш Феодосии смирением и послушанием
всех превосходил, и трудолюбием, и
подвижничеством, и делами, ибо телом был
могуч и крепок и с удовольствием всем
помогал, воду нося и дрова из леса на своих
плечах, а ночи все бодрствовал, славя в
молитвах бога. Когда же братия почивала,
блаженный, взяв выделенную каждому часть
зерна, молол за них и относил на то место,
откуда взял. Иногда же, когда было особенно
много оводов и комаров, ночью садился на
склоне возле пещеры и, обнажив свое тело до
пояса, сидел, прядя шерсть для плетения
обуви и распевая Давидовы псалмы. Оводы и
комары покрывали все его тело, и кусали его,
и пили его кровь. Отец же наш пребывал
недвижим, не вставая со своего места, пока
не наступал час заутрени, и тогда раньше
всех приходил в церковь. И, став на своем
месте, не двигался и не предавался праздным
мыслям, совершая божественное славословие,
и также самым последним выходил из храма. И
за это все любили его и чтили, как отца, и не
могли надивиться смирению его и покорности.
|
|