ПОВЕСТЬ О НОВГОРОДСКОМ БЕЛОМ КЛОБУКЕ

ПОСЛАНИЕ ДМИТРИЯ ГРЕКА ТОЛМАЧА НОВГОРОДСКОМУ АРХИЕПИСКОПУ ГЕННАДИЮ

    Настоятелю пречестной и великой, святой соборной и апостольской церкви Софии, премудрости божьей, господину преосвященному архиепископу великого Новгорода и Пскова, владыке Геннадию слуга твоего святейшества Митя Малый челом бьет. По твоему святейшему благословению и по молитвам твоим достиг я великого города Рима в полном здравии и по твоему святейшему повелению в римских летописных книгах с трудом смог найти сказание о белом клобуке, потому что, боясь позора, там его очень скрывают. И вот поведаю тебе, как я нашел сказание об этом.
    Прежде всего подольстился я к книгохранителю церкви римской по имени Яков и многими дарами его одарил. Книгохранитель же тот, видя любезное мое отношение, большое гостеприимство оказал мне многим угощеньем и питием. И часто приходил я к нему и в доме его с ним ужинал. И вот когда однажды пришел я к нему, по обычаю, ужинать, он с удовольствием встретил меня и, взяв меня за руку, ввел в свой дом. И тогда я ужинал с ним, расхваливая ему нашу греческую веру, а еще говорил ему о Российской земле, о вере и о благосостоянии и о чудотворцах, которые в Русской земле воссияли многочисленными пророчествами и чудесами. А потом и поведал ему рассказ весьма удивительный о том белом клобуке, который ты, святитель великого Новгорода, на главе своей носишь. И книгохранитель, как только услышал от меня все это, горько вздохнул и сказал: "От древнейших и самых надежных мужей у нас такая же повесть ходила об этом когда-то, будто клобук этот белый честной, о котором ты говоришь, создан был в этом великом городе Риме царем Константином и в знак почета римскому папе Селивестру дан был носить на главе. Но за многие наши грехи, сотворенные в Риме, этот клобук переслали в Константинополь к патриарху. Патриарх же послал его в Русскую землю в великий Новгород".
    Я спросил: "Записано ли все это?" Он же ответил: "Есть изложение новое, а древнего нет". И я в подробностях, но осторожно начал его расспрашивать, чтобы сказал он мне истину всю, об этом белом клобуке известную. И книгохранитель тот, долго со мною ужиная с большим удовольствием, увидел, насколько мне важно все то, о чем я прошу, и поведал мне эту повесть.
    "Многие из нас, - так он начал, - разные слышали рассказы об этом в городе, но одни говорят одно, а другие - другое, истины же не знал никто, поскольку из зависти к православным прежние властители города все об этом написанное уничтожили. Однако много лет спустя, после того как турки овладели царствующим градом, некие благочестивые мужи из Царьграда взяли множество греческих книг, желая греческую веру сохранить от безбожных турок, и отправились в Рим морем. Наши же католики, люди суетные и очень усердные в философской науке, долгое время хотели ознакомиться с писаниями восточных учителей, но раньше греческие цари не позволяли им этого из-за их отступничества от православия. А тут воспользовались случаем и привезенные из Греции книги на свой латинский язык переведя, сами же греческие книги сожгли в огне. И о белом клобуке, о котором ты вопрошаешь, также рассказ из греческих книг в латинские книги заново был переписан, потому что прежде того из-за позора в латинских книгах не было сказания о белом клобуке. Да и теперь очень его скрывают".
    Я же, услышав от книгохранителя все это, еще сильней разгорелся желанием прочесть и с горячею просьбой припадал к коленам его, чтобы дал мне об этом записи. И великими мольбами едва упросил его, и тайком переписал все доподлинно, а еще и Восьмичастную книгу, и Круг миротворный. И все это переслал тебе с московским купцом с Фомою с Саревым. Пребывай же, господин, спасаясь и здравствуя во Христе, и нас в святых своих молитвах не позабудь, как и прежде.

ИЗ РИМСКОЙ ИСТОРИИ СООБЩЕНИЕ КРАТКОЕ
ОБ УДИВИТЕЛЬНЫХ ПОВЕЛЕНИЯХ ЦАРСКИХ, О ЧИНЕ СВЯТИТЕЛЬСКОМ. ИЗ ЧАСТИ ЖИТИЯ БЛАГОВЕРНОГО ЦАРЯ КОНСТАНТИНА РИМСКОГО О СОТВОРЕНИИ СВЯТИТЕЛЬСКОГО БЕЛОГО КЛОБУКА, А ТАКЖЕ ОТКУДА И КАК ЕГО ВПЕРВЫЕ ВОСПРИНЯЛИ АРХИЕПИСКОПЫ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА, ЧТО НОСИЛИ ЕГО НА СВОИХ ГОЛОВАХ, В ОТЛИЧИЕ ОТ ПРОЧИХ ИЕРАРХОВ, - ЗДЕСЬ ОБО ВСЕМ ЭТОМ ДОПОДЛИННОЕ ИЗВЕСТИЕ СОДЕРЖИТСЯ

    По смерти нечестивого царя Максентия прекратились гонения на христиан, и настало полное спокойствие. Люди же, жившие около Рима, хотя и были неверием одержимы, но весельем и радостью отметили великое это событие в граде своем, приняли на царство с похвалами великого и славного Константина, называя его спасителем и благодетелем. И сам готовый на благое, царь Константин принял скипетр Римского царства, и его повелением все как должно быть стало и в светской и в церковной власти. А тем, кто пребывал в христианской вере, повелел он жить без гонений, и христиане, благодеяние это видя, тем более радовались и, веселясь, праздновали победу, всесильного бога непрестанно славя и царя Константина также безумолчно величая. Православную же веру господа нашего Иисуса Христа в Риме сохранял и укреплял тогда блаженный Селивестр, христианский епископ; с малочисленными сподвижниками и в притеснениях находился он тогда и поучал своих последователей веровать в господа нашего Иисуса Христа, но делал он это втайне, а не открыто - из опасения преследований от вер иудейской и языческой, потому что царь Константин тогда и сам прилежал языческой вере: идолам поклонялся.
    На третий год его царствования блаженный Селивестр, папа римский, крестил одного из приближенных царя, по имени Изумфер, и успешно наставил того веровать в господа нашего Иисуса Христа. И был в Риме некто Замбрия, жидовин и колдун, всеми любимый, с которым впоследствии блаженный Селивестр великое сотворил чудо, о чем, впрочем, скажем в другом месте. И этот вот Замбрия не мог видеть христианской веры и собрал, призывая, язычников и жидов. Пришли они все к царю и сказали: "Господин всевластный царь! Города этого христианский епископ Селивестр, понося нас и укоряя непотребною речью, успешно меж тем проповедует о каком-то распятом, а наших славных и великих богов поносит и объявляет недостойными почитания. И твоего Изумфера-вельможу своими речами прельстил и склонил его к вере в распятого. И этим принес нам недоумение и печаль великую. А тем временем то же излагает и твоему величеству, желая и тебя прельстить верой в распятого, как это случилось уже с Изумфером. Так вот, об этом злодее мы и слышать не можем и умоляем тебя, великий царь, лишь повели нам, и мы уничтожим его". Царь же, это Узнав, страшно разгневался на епископа из-за Изумфера и хотел схватить его и затворить в темницу, а прочих христиан разогнать. И Селивестр, лишь прослышал о царском гневе, испугался и бежал и скрылся на какой-то горе, чтобы бог сохранил его для полезных дел. И пребывал, скрываясь, долгое время.
    Но создатель всей твари господь наш Иисус Христос не силой склонял человеческий род к спасению, но по желанию, и как он всегда деянием в разум вводит, так он и тут пожелал прославить угодника. И вот на седьмой год своего царствования впал царь в слоновую проказу, покрылся язвами по всему телу и в струпьях лежал, едва дыша. И многие чародеи и колдуны приходили не только из римлян, но даже и персы, но ни в чем не преуспели. И тогда решились на страшное и чуть не подвигли на это царя лукавые те, сказав: "Следует в Капитолии римском поставить купель и наполнить ее чистою кровью только что рожденных младенцев-мальчиков и этою горячей кровью тебе омыться, тогда ты поправишься; тела же этих младенцев дать в жертву богам". Царь повелел поскорее это исполнить, и из всей римской области принесли три тысячи младенцев-мальчиков. И в назначенный день, когда пошел царь с теми колдунами в Капитолий, чтоб в младенческой крови омыться, как только жрецы были готовы заклать детей, вдруг раздались страшные стоны и беспрестанные крики. Услышав их, царь ужаснулся и стал точно вкопанный и увидел множество простоволосых женщин, которые стояли, и кричали, и плакали, и стонали громкими голосами. И вопросил царь идущих с ним, кто эти женщины и в чем причина их плача. И ответили ему, что по случаю заклания этих детей плачут то матери их. И проникся царь жалостью, и, вздохнув от глубины сердца, начал плакать громко и говорить: "Лучше мне самому умереть во спасение этих детей, чем им быть убитыми". И, так сказав, воротился в покои свои и не только повелел вернуть матерям детей, но и, дарами почтив, отпустил. А женщины те соединились с детьми своими в великой радости.
    Когда же тот день миновал и наступило ночное безмолвие, явились царю во сне святые апостолы Петр и Павел, так говоря: "Так как ты не захотел согрешить и кровь неповинных пролить погнушался, то от Христа, бога нашего, посланы мы дать тебе способ спастись, и посредством него ты получишь здоровье. Выслушай же наше приказание и исполни то, что тебе повелеваем. Так как этого града епископ Селивестр, избегая твоих преследований, в ущельях каменных скрывается на горе Сарепте, то, его призвав, с почетом вели явиться к тебе. Именно он и покажет тебе купель спасения, в которой омывшись, всю скверну струпьев своих очистишь, и станешь здоровым, и вечной жизни сподобишься благодаря той жизни, что даровал ты неоскверненным младенцам. И когда от святителя ты эту благодать примешь, воздай ему даром почетным, и пусть во вселенной всей православные церкви по твоему повелению обновятся священною красотою, и да восславится в них имя великого бога и спаса нашего Иисуса Христа, и службой во славу его пусть украсятся".
    После явления святых апостолов царь Константин стал разыскивать епископа и, как только нашли его, с почетом привели к царю. И лишь вошел епископ в покои, царь встал и первым поцеловал епископа и сказал: "Во здоровьи тебя принимая, радуемся, честный отче!" И Селивестр ответил: "Мир тебе с небес дастся и победа". И рассказал ему царь о видении: "Неких, - поведал, - два мужа ночью во сне явились ко мне, Петром и Павлом назвали себя и возвестили мне о тебе. И вот ты пришел, так сотвори для меня все, что можешь, по благословению бога и очисти меня от этой болезни. Но еще и спрошу тебя, святой епископ: кто эти боги, по имени Петр и Павел? Если есть у тебя их изображения, так покажи мне и сделай их видимыми, тогда я точно пойму, что воистину посланы они от бога". Селивестр же сказал: "Неверно их называть богами, ибо они апостолы господа нашего Иисуса Христа, но вслед за ним достойны всякой почести". Отец Селивестр повелел своему диакону принести изображения святых апостолов, и, увидев их на иконах, царь тотчас узнал их, и признал это перед князьями своими и вельможами, и сказал: "Воистину видел их в сновидении, и они сказали мне: "Пошли к епископу Селивестру - и тот укажет тебе купель спасения!"- и упал епископу в ноги. Блаженный же епископ Селивестр поднял его и, наставив по божественному Писанию, повелел поститься семь дней, стоя в одном рубище, и милостыню повелел раздавать, а затем, благословив, объявил его оглашенным - и вышел.
    И когда были в день воскресный готовы к службе, сказал Селивестр царю: "Эта вода, государь, какую ты видишь, обращением к святой и животворящей Троице восприняла божественную силу, и теперь она любое тело снаружи от всякой скверны очистит, но вместе с тем и душа от всякого греха и от всякой скверны очистится и станет светлее солнца. Так что войди в честную и священную эту купель и очистишься от всех сотворенных тобою грехов". Сказав и все это, и многое иное и благословив освященную воду, лишь только помазал епископ царя святым маслом и как только вошел тот в освященную воду - о! великое таинство божье тогда и случилось! Когда он крестился во имя святой Троицы, внезапный блеск какого-то беспредельного света с небес воссиял и голос раздался, подобный звенящей меди, и вышел из воды добронравный и великий царь Константин совершенно здоровым, а струпы с тела его отвалились, как чешуя, и весь он очистился. И сказал Селивестру: "О преславный отче! Великое благодеянье божье поведаю я тебе: когда был я поставлен тобою в глубинах купельных, своими увидел очами руку с небес, что коснулась меня, и от нее восстал я чистым, сразу почувствовав себя очищенным от всякой проказы". Блаженный же Селивестр, услышав это, одеждами белыми покрыл его и семь раз помазал его миром, говоря: "Знаменует тебя бог веры своею печатью во имя Отца и Сына и святого Духа". И все собрание отвечало: "Аминь!" Святитель: "Мир тебе".
    Так благодатию божьей царь Константин поправился и в святом крещении был наречен Флавианом; исполнившись многою радостью, великую славу воздал Христу богу и святителю Селивестру и не признавал его за человека, но чтил его словно бога и отцом своим называл и объявил папою. И все люди, бывшие под римской властью, радовались не только выздоровлению царя, но и за детей своих, которых собрали на заклание ради здоровья царя. Всех их живыми получили матери, и радость великая тогда воцарилась во всей Римской державе. 

     После своего исцеления царь Константин по повелению святых апостолов и по поучению блаженного папы Селивестра прежде всего приказал собрать останки святых мучеников, погибших от нечестивых царей за веру христову, и благочинно повелел предать их погребению. И всех, кто в изгнании был, возвратил, а сидящих в темницах и узилищах освободил, отнятые имения повелел возвратить, церкви же божьи обновлять всякой утварью, а языческие храмы разорять и огнем сжечь велел, имущество же их передать святым церквам. А за словом вскоре и дела последовали, и все устроилось, как и положено христианским государям. Папе же Селивестру царь Константин многие дары поднес на церковные службы, да и самому святейшему папе для службы из своих царских средств и придворных чинов создал достойный случаю сан, и даже царский венец хотел возложить на его главу. Но папа сказал: «Великий государь, не пристало нам на главе носить твой царский венец; даже если и сподоблен епископского сана, все равно я простой монах по моему обету. И потому помолимся всемогущему богу, чтобы в будущей жизни воспринять от него вечных благ». Царь же, полный признательности, обиделся на эти слова о венце, но папа сказал: «Не обижайся, государь! Твое дело носить золотой венец и всю красоту сего мира; наше же дело — бога молить о царстве твоем и вместо царской красоты носить на теле своем знаки смирения и печали. И еще нам следует обо всем мире воз­носить молитву к богу — не только о верующих в господа нашего Иисуса Христа, но и о неверующих; ибо молимся о верующих — спасения ради, о неверующих — ради крещения, чтоб и они получили крещение во Иисусе Христе, как и сказал блаженный апостол Павел». Все это услышав, царь растрогался и с великим желанием пригласил святителя у него обедать.

    И когда папа в царский дворец пришел, царь сам его встретил и обнял. Такую же великую честь он воздал и прочим церковным чинам, и клирикам, и монахам. Во время обеда боголюбивый тот государь собственноручно подавал блюда святейшему папе и всем остальным, и всячески его почитал, и, в радости великой пребывая пред ним, непрестанно вглядывался в лицо его, и неотступно размышлял, какое бы придумать ему одеяние, которое можно было бы носить на голове вместо царского венца, и не мог придумать. И прочих святых монахов столь же сытно кормил, угощая их всякими царскими брашнами и во всем угождая им во славу церкви. По окончании же этого славного пира святейший папа пожелал вернуться к себе. Почитатель благочестия, благоверный царь повелел привести колесницу с конями, достойными его величия и царского сана, и с бесконечным благоговением обнял святого папу, и усадил его на почетное место, и, склонившись, отпустил его с миром. А затем вошел в свою опочивальню отдохнуть.
    И когда он спал на ложе своем ночью, явились ему во сне святые апостолы Петр и Павел в бесконечном сиянии и сказали: "Государь, порадуйся своему выздоровлению и тому, что от епископа Селивестра сподобился ты святого крещения, уверовав в господа нашего Иисуса Христа, распятого иудеями и воскресшего на третий день, да и всему, чему научил тебя святой епископ. Венца же царства твоего епископ не взял и на голове своей не захотел носить, ибо монах он: и от золотого нательного украшения отказался. Ты же, если хочешь святого почтить выше всех других, сделай ему для ношения на голове убор, цветом белейший, а видом - как у священников или монахов". И показали ему то, что было у них в руках, белый убор, достойный головы святителя. Царь же сказал им: "Государи мои, все поведенное вами я исполню; поведайте мне, кто вы - лишь только вошли вы, как сердце мое возликовало и сладкий свет осиял меня". Они же ответили: "Мы двое - апостолы Петр и Павел, мы и прежде были у тебя, когда еще ты веровал в ложного бога. Ныне же истинного бога познал, но также и бог узнал о тебе. Потому и вторично посланы мы спасителем богом Христом указать тебе смысл благочестия в вере в господа нашего Иисуса Христа, так как внял ты нашим велениям и вечной жизни сподобился рукою святейшего епископа". И сказал царь: "Теперь, государи мои, действительно вижу и признал я ваши святые лица и понимаю, что, если бы вы не предстали тогда предо мной, поддался б я чарам язычников. И если бы господь не помог мне, скоро низверглась бы в ад душа моя, да и без того чуть не погубили меня на земле злые враги и отступники, служители бесов". И сказали апостолы: "Отныне все, что ни прикажет тебе епископ, исполняй, и спасешься, и станешь сыном света и небесного града жителем". И, так сказавши, исчезли. Царь же, от сна воспрянув, сразу пошел к папе в радости и передал ему все, что сказали апостолы. И папа возблагодарил бога за то, что дело его не осталось не замеченным богом. А царь тут же вернулся к себе.
    И желанием побуждаемый, вразумленный святым духом, в великой радости повелел он собрать поскорее самых лучших портных, искусных в вышивании всяких нарядов, и велел им изготовить белый клобук вместо царского венца на голову святого папы - по велению апостолов и по образцу, какой указали ему эти святые апостолы. И своею рукою начертал им то, что видел в руках у святых апостолов. Так с божьей помощью через несколько дней изготовили мастера клобук по велению царскому, и украсили его чудесно, и принесли к царю. И тотчас изошло от него великое благоухание. Царь же, увидев его, поразился и созданному и его совершенству.

    И в торжественный день праздника божия, хотя и было еще очень рано, папа Селивестр шел к утренней службе, как вдруг на пути осиял его свет небесный и голос раздался, говорящий так: "Епископ, внимай - император Константин изготовил тебе, носить на голове, белое одеяние; но ты, его приняв, поставь в церкви божьей, в которой служишь, пока не прибудет владыка дома, которому предназначен светильник сей". И сразу же после сказанного воспарил тот свет к небесам и небо расступилось и приняло его. Папа же застыл на месте и видению поражался, и свет осиял сердце его и всех с ним идущих; и они этот свет видели и слышали голос бога. А после такого света вновь наступила ночь, и все ужаснулись. Селивестр же дивился видению и постигал смысл этих слов, так что, войдя в церковь, всю утреннюю службу стоял и размышлял, говоря сам себе: "Кто же вразумит меня, в чем смысл преславного этого видения и что случится?"
И в назначенный час того дня, когда совершали торжественную службу, после прихода папы в церковь благоверный царь Константин облекся в царскую одежду, и царский венец возложил на главу свою, и пошел в окружении многих своих придворных. И этот святой клобук принес он в церковь и своими руками торжественно возложил его на главу святого папы, сказав: "Вот таким и достойно тебе быть светлым, подобно солнцу среди людей, о пресвятой отец и учитель!" И папа рукою своей осенил царя крестным знамением, а царь поцеловал папе руку и клобук, склонился пред ним почтительно. Селивестр же в том клобуке с места своего сошел, и, чуть отступив, благоговейно склонился в нем перед царем, и вернулся на свое место. В то время в церкви был один из вельмож царя, по имени Симеон, который стоял перед царем, держа золотое блюдо, украшенное жемчугом и драгоценными камнями, на которое царь обычно возлагал царский венец. И папа попросил у царя то блюдо и снял клобук с головы своей и положил на блюдо. А затем вместе со всеми служителями благоговейно поцеловал его и поставил в храме на почетном месте, в соответствии с гласом, явившимся ему в господнем сиянии. И отныне только в господни праздники возлагал он клобук на главу свою с почтением и ставил затем его на то же место. Так же завещал он поступать и после его смерти. 

    На тринадцатый год своего царствования благоверный царь Константин принял великое решение и сказал: "Там, где священническая власть и глава христианского благочестия небесным царем установлена, не подобает земному царю власти иметь". И, изложив в законе, как положено, передал власть и, приняв благословение от папы, поручил его власти великий Рим; сам же перешел в Византию, и построил великий и славный город, и назвал его по своему имени Константиноград, и проживал тут.
    И по смерти святейшего папы Селивестра все православные папы и епископы воздавали великие почести святому белому клобуку, как и завещал блаженный Селивестр. И так прошли многие годы.
    Противник же богу и человеческому роду, супостат и враг дьявол навел на святую церковь великую войну. Поднял некоего царя, по имени Карл, и папу Формоза, и подучил их прельстить христианский род лживыми их учениями, и повелел отступить от православной христовой веры и разорвать благочестивое единство святой апостольской церкви. Так, по бесовским замышлениям те нечестивые учители православную христову веру и заветы апостолов и святых отцов отвергли, и в аполлинариеву ересь впали, и опресночную службу признали правильной, а истинные заветы Христа, и святых апостолов, и святых отцов объявили ложными. И святую апостольскую церковь осквернили ложными учениями и службами. И святого белого клобука не признавали и чести ему не воздавали, хотя это было завещано изначала, но взяли его и положили на то же блюдо в дальнем приделе и заложили в стене, написав на крышке слова латинскою речью так: "Здесь сокрыт белый клобук папы Селивестра". И пребывал он там много лет, богом хранимый.
    Прошли времена, и появился другой папа того же латинского обряда, который совсем не любил христовой веры и заветов и учения святых апостолов, возносился гордынею и навсегда отменил поклонение святым иконам. И вот однажды вошел он в алтарь, и увидел на крышке этой слова о белом клобуке, и, прочтя надпись, пожелал его видеть, и повелел раскрыть тайник. Когда же его открыли, изошел благовонный запах, неизреченный и сильный и бесконечно чудесный. И взял папа блюдо с клобуком и дивился его совершенству. Но, подстрекаемый бесом, возненавидел его, и снова положил в том же приделе, и накрепко его запечатал. И вот после этого в течение многих ночей и дней тот папа во сне часто слышит глас, евангельскими словами изрекающий так: "Не может город укрыться, на вершине горы стоя; не возжигают светильник, скрывая его в сосуде, но ставят на подсвечник, чтобы светил всем". И папа, дивясь тому гласу, возвестил о нем в собрании советников своих и ученых. И поняли они, что глас напоминает о клобуке, и тогда, подстрекаемые бесом, хотели сжечь его посреди города Рима. Когда же бог не попустил им этого сотворить, напал на них страх и испугались они верующих. И пришли к иной мысли: отослать клобук в дальние страны заморские, в которых исповедовали то же ложное учение, и там над ним надругаться и уничтожить на устрашение всем остальным христианам. И потому, взяв тот святой клобук, обмотали его грязным тряпьем, золотое же блюдо при себе удержали, и потом, послов отрядивши грубых и наглых, дали им письменные повеления, что надлежит делать, и отправили в кораблях с купцами, пришедшими в Рим торговать.
    Когда же плыли они по морю, один из посланных, по имени Индрик, - грубиян и нравом язычник, - упившись допьяна, извергал устами своими скверное и захотел даже сесть на святой клобук. И тотчас мрак кромешный напал на него и невидимая божественная сила не дала ему сесть, и отшвырнула его от места того, и ударила о корабельную палубу, и снова вскинула вверх, и ударила его о борта корабля. И отнялись у него руки и ноги, а лицо его вывернулось назад, очи же его вращались, и кричал он неумолчно: "Ох, помилуйте меня!" Вот как страшно он умер, вопия: "Ох, помилуйте меня!" Остальные его помощники, видя все это, ужаснулись и, боясь держать мертвеца на корабле, чтобы не пострадать от ужасной морской бури, тут же бросили его в море, и он утонул.
    А среди тех послов был и еще один, по имени Еремей, который втайне придерживался христовой веры и подавал многие милостыни нищим, и этот святой клобук втайне почитал. Лишь увидел он спутника своего, столь ужасно погибшего, был объят страхом. И как проплыли они еще по морю пять дней, среди ночи, когда остальных объял сон, раздался глас, изрекающий: "Еремей, укрепляйся о господе боге, и почитай святыню с честию, и сохраняй то, что носишь, и будешь спасен в бурю". И Еремей, услышав глас, воспрянул от сна, и страх объял его, и недоумевал он, что значит такая речь. Но тут внезапно тьма напала на них, и раздались сильные громы, и в небесах заблистали многие молнии, и подожгли корабль, и смолу корабельную растопили, и все, что в нем было, и людей и товар, сожгли и потопили, сам же корабль развалился, и все в нем бывшие погибли. И только Еремей спасся на одной доске, и, тряпицу с клобуком схватив, он крепко держал его, беспрестанно крича громким голосом: "Благоверный царь Константин и учитель его святой папа Селивестр! ради священного этого клобука, вами созданного, избавьте меня сей час от нависшей надо мной беды!"
И тотчас настала тишина, и свет воссиял, и появились в сиянии света два мужа, от которых и воздух засверкал: шли же они по морю, как посуху. Один из них - в воинских доспехах с царским венцом на главе, другой же носил на себе святительские ризы. Взяли они веревку с погибшего корабля, и привязали ее к концу доски, и повлекли Еремея к берегу, уже видимому с моря. А потом из тряпицы вынули клобук святой, и, поцеловав его с великим почтением, положили снова в ту же тряпицу, и вернули Еремею, сказав: "Возьми себе, Еремей, и сохраняй со старанием то, что носишь, и всем расскажи о том, что было, ибо и спас тебя бог только ради этого". И исчезли. Еремей же взял тряпицу ту с клобуком, и, с собою неся, через три дня прибыл в Рим, и все, что с ним было, поведал папе.
    Папа же, услышав такое, ужаснулся страхом великим и начал бороду свою рвать и кусать. А потом повелел тот клобук положить на прежнее место на том же самом золотом блюде и поставил его в церкви. И после того уж не смел он никакого зла причинить клобуку, но и почестей никаких не воздавал: был омрачен дьявольскими кознями, окончательно в ересь впал вместе с другими отступниками. И постоянно раздумывал, что бы такое плохое сделать с тем клобуком.
    Человеколюбец же бог все образует на пользу и потому соблюдал святыню свою для всеобщего почитания. В одну из ночей, когда папа спал на ложе своем, явился ему господень ангел в устрашающем виде, с пламенеющим мечом в руках. И издал он из уст своих глас точно гром - и от гласа такого затряслись чертоги папы. И сказал ему ангел: "О злой и негодный учитель! Не довольно ли тебе осквернять святую христову церковь, и многие души христианские погублять своими непотребными учениями, и отступать от праведного божьего пути, избирая путь сатаны? Теперь же и окончательно хочешь опротиветь богу злостным своим лиходейством: белый святой клобук замыслили вы отослать в места нечистые, хотели над ним надругаться и уничтожить его. Но владыка всей твари сохранил его своим бдением, ты же, негодный, пошли теперь с великою честью поскорей этот святой клобук в Константиноград к патриарху, а тому укажут, как быть с ним дальше. Если ты этого не выполнишь, то сожгу я твой дом. и злую смерть наведу на тебя, и предам тебя раньше времени вечному огню". И, все это сказав, исчез.
    А папа вскочил со сна, весь трясясь, страхом великим одержимый, и не посмел ослушаться поведенного ангелом. Наутро созвал он своих сторонников и поведал им устрашающее явление ангела. Когда же пришел он в церковь, желая взять тот святой клобук, тотчас увидел дивное видение: прежде чем он прикоснулся к клобуку, золотое блюдо вместе с клобуком поднялось выше человеческого роста и снова вернулось на место. Папа же с великим опасением обеими своими руками взял и положил их вместе в подобающий сосуд, и запечатал своими печатями, и отрядил достославных мужей, и, вручив им свое послание, отправил их в Константиноград к патриарху.
А в Константинограде был тогда патриархом Филофей, прославленный постничеством и всякою добродетелью. Вот ему-то в ночном видении и явился юноша светлый и сказал: "Учитель святой, в давние времена римский царь Константин, после явления святых апостолов и вразумляемый богом, на похвалу святой и апостольской церкви и во славу блаженного папы Селивестра белый клобук изготовил на голове носить. Так вот, преступный папа римский теперь тот святой клобук захотел уничтожить, над ним надругавшись. По знаку устрашающего моего явления злой тот папа теперь к тебе посылает этот клобук. И когда придут к тебе посланцы с тем клобуком, ты прими его с честью и, благословляющую грамоту приложив, пошли тот святой клобук в Русскую землю в Великий Новгород, и пусть там Василий-архиепископ носит его на главе своей во славу святой соборной и апостольской церкви Софии, премудрости божьей, и на похвалу православным. Ибо только там теперь действительно держится православная христова вера. А папе этому, за бесстыдство его, сотворит господь скорое отмщение". И, так сказав, исчез. Патриарх же пробудился от сна, страха и радости преисполненный, и всю ночь пребывал без сна, размышляя об этом видении. А потом повелел пораньше звонить к заутрене и с наступлением дня созвал всех своих приближенных и рассказал им об этом видении. И все воздали богу хвалу, уразумев, что патриарху явился святой ангел, а вот о сказанном им ничего порешить не смогли.
    И вот, когда сидели они в своем собрании, радостно удивляясь, пришли слуги патриарха и сказали ему, что явились посланцы от римского папы. И патриарх велел ввести их к нему. Посланцы вошли, поклонившись, и подали ему грамоты от папы. Патриах, прочтя написанное, удивился и, богу хвалу воздав, сообщил обо всем царю Иоанну, тогда правившему, по прозвищу Кантакузин, и со всем освященным собором встретил божественное сокровище. И, приняв ковчежец с честью и сломав печати, вынул он святой белый клобук и целовал его с любовию. И, глядя на него, дивился он красоте его и благоуханию чудесному, исходящему от него, также дивился. А был патриарх в то время болен глазами и головой; но как только клобук тот святой возложил на главу свою и к глазам приложил, - тотчас и голова его и глаза излечились. И возрадовался он великою радостью, и славу воздал Христу богу и приснопамятному царю Константину, создавшему такую чудесную вещь, и блаженного папу Селивестра также восславил. И положил святой клобук на золотое блюдо, которое папа прислал вместе с клобуком, и поставил его в главном храме в почитаемом месте до тех пор, пока он решит с царем, как быть дальше.
    Отправив же из Рима святой клобук, зловредный папа, подученный еретиками, злобно распалился на христову веру и разбушевался, сильно уже раскаиваясь, что упустил клобук, и написал к патриарху лживое и лукавое послание, повелевая вернуть ему тот клобук вместе с золотым блюдом. Но патриарх, прочтя письмо и постигнув злохитрость и лукавство папы, послал к нему выдержки из святых писаний, нарекая его и жестоким и безбожным отступником от христовой веры, предтечею антихриста, и проклял его именем господа нашего Иисуса Христа, и святых апостолов, и святых отцов. И эти писания до папы дошли. Папа же, их прочтя и узнав, что патриарх содержит белый клобук в великой чести и хочет его послать в Русскую землю в Великий Новгород, заревел от боли, и изменился в лице, и в болезнь впал: настолько поганый тот папа Русской земли не любил из-за веры ее православной, что и слышать о ней не мог. И рассыпалась вся его плоть, и сели на грудь его две болячки с обеих сторон, и от них разошлись другие болячки по всему его телу с ног до головы. И смрад великий исходил от него, и черви многие зарождались в теле его, и спина его вдвое согнулась. Многие врачи приходили, но не могли его исцелить. С вытаращенными глазами беспрестанно он кричал громким голосом, и нелепицы говорил, и выл, будто по-волчьи пес, и исходящие из тела его нечистоты руками своими хватал и, в рот свой впихнув, поедал. И так он делал многие дни, жестоко страдая, и страх объял всех вокруг. Некто из бывших тут, у его одра, взяв полотенце, хотел отереть ему рот, так тот словно пес ухватил зубами своими полотенце и воткнул себе в горло, и тотчас распухло тело его, и весь он лопнул - потому что был телесами толст, поганый. Так он окончил, окаянный, свою жизнь. И римляне, прослышав о подобном конце злого этого папы, не пошли на его погребение, но оплевали и прокляли его. Властители же городские, учтя постыдную смерть папы, погребли его тайком, а имя его в летописании утаили и заменили другим именем: одни называют его Гервасием, другие же Евгением, а истинного имени никто не ведает.
    Тем временем патриарх Филофей, видя, какой красотою святой клобук сияет, начал подумывать, не удержать ли его в Константинограде, чтобы носить на своей голове. И с тем он начал часто ходить к царю, хотел и писать ко всем патриархам и митрополитам, чтобы созвать их всех на собор. Но случилось так в воскресный день после заутрени, что вошел патриарх к себе и, как обычно, присел отдохнуть. И тут погрузился он в полузабытье и увидел во сне входящих к нему дверями двух неизвестных мужей, воистину светлых. Один точно воин с оружием, с царским венцом на голове, другой же, носящий на себе патриаршие ризы, украшен благородными сединами; и сказал второй патриарху: "Филофей, оставь помышления носить на своей голове белый клобук. Если бы господь наш Иисус Христос соизволил этому быть, то это случилось бы раньше и произошло бы при создании этого города. Но древле уже, по явлению света господня, сошедшего с небес, и божьего гласа, ко мне обращенного, был вразумляем я и постиг предстоящую нам латинскую ересь и то, что наступит в Риме отпадение от веры. И оттого не захотел я на голове своей носить святого того клобука и так же заповедал всем после меня. И в этом царствующем ныне граде Константина через какое-то время станут господствовать мусульмане за умножение грехов человеческих, и они все святыни осквернят и уничтожат, как было это предсказано еще и при создании города. Ибо древний Рим отпал от христианской веры по гордости и своевольству, в новом же Риме - в Константинограде, притеснением мусульманским христианская вера погибнет также. И только в третьем Риме, то есть на Русской земле, благодать святого духа воссияет. Так знай же, Филофей, что все христианские царства придут к своему концу и сойдутся в едином царстве русском на благо всего православия. Ибо в древние годы повелением земного царя Константина от этого царствующего града царский венец дан был русскому царю. Белый же этот клобук изволением небесного царя Христа ныне дан будет архиепископу Великого Новгорода. И насколько этот венец достойней того, потому что одновременно он есть и архангельской степени царский венец и духовной. Так что и ты не медли, этот святой клобук пошли в Русскую землю в Великий Новгород при первом же появлении святого ангела; и словам моим верь. Пусть же просветятся и восхвалятся в вере своей православные, и пусть не владычествуют над ними мусульмане, потомки поганых, и пусть не надругаются над клобуком, как это хотел сделать латинский папа. И так же как от Рима благодать и слава и честь были отняты, так и от царствующего града благодать святого Духа изымется в годы мусульманского плена и все святыни будут переданы богом великой Русской земле. Царя же русского возвеличит господь над всеми народами, и под власть его подпадут многие из царей иноплеменных. Патриарший чин также будет передан Русской земле в свое время из этого царствующего града. И прозовется страна та озаренною светом Россией, ибо бог пожелал подобным благословением прославить Русскую землю, наполнить величием православия и сделать ее честнейшей из всех и выше всех прежних". И, так сказав, хотели они уйти, но патриарх, пребывая в великом страхе, пал им в ноги и вопросил: "Кто вы оба, господа мои, вы, вид которых столь ужаснул меня и от словес которых устрашилось сердце мое и вторгся трепет в кости мои?" И тот, кто был в патриарших ризах, сказал: "Я - папа Селивестр, пришел повелением божьим поведать тебе великую тайну божию о том, что сбудется в свое время". И он же, рукою своею указывая на другого, пришедшего с ним, сказал: "А вот благоверный царь Константин Римский, которого я возродил в священной купели и привел к вере в господа нашего Иисуса Христа. И был он первым христианским царем и чадом моим во Христе, который изготовил мне этот белый клобук вместо царского венца". И, так сказав и благословив патриарха, оба исчезли.

    Патриарх же воспрянул ото сна, и великий страх напал на него, стоило вспомнить ему слова, сказанные ему явившимися, о белом клобуке, о покорении Константинограда безбожными мусульманами, и плакал долгое время. Когда же приспело время божественной литургии, пришел он в церковь, пал пред образом пречистой Богородицы и долго плакал. Потом он поднялся и, со страхом великим взяв святой белый клобук, поцеловал его с любовью, и на голову свою возлагал, и прикладывал его к глазам своим, и к сердцу также, и все большую чувствовал в сердце любовь к нему, и делал все это, бесконечно рыдая. Служители же, бывшие рядом, стояли и видели его безутешно рыдающим, но не смели спросить ничего. А патриарх, чуть уймясь от плача, рассказал всем подробно о явлении блаженного папы Селивестра и царя Константина и о словах их. И, речи такие от патриарха услышав, жалостно все возрыдали и сказали: "Воля господня да будет". Патриарх, оплакав предстоящие беды Константинограда, повеления божьего ослушаться не посмел и сказал: "Там, где пожелает, там господь и устроит святыню свою". И по совету благочестивого царя Иоанна взял тот белый клобук и золотое блюдо и в уже известный ковчежец благоговейно положил. И, запечатав его своими печатями, а также описав все по повелению святого ангела и блаженного папы Селивестра, повелел носить этот белый клобук на главе архиепископу Василию и всем последующим за ним архиепископам Великого Новгорода. Но кроме того, и много иных почетных и чудесных даров от службы своей церковной он послал, благочиния ради святительского, и прежде всего - вышитые крестами ризы во славу святой и апостольской церкви. Но это уже положил в другой ковчежец. И все вручил одному епископу, по имени Евмений, и в радости, но с сожалением, их отпустил.
    В то время в Великом Новгороде архиепископом был Василий, постничеством и всякими добродетелями прославленный. И вот однажды ночью, когда молился он богу, присел отдохнуть и, чуть задремав, увидел он явственно ангела господня, кроткого видом и светлого лицом, который предстал перед ним, в белом клобуке, очень похожем на те, что носят монахи. И, перстом руки своей показав на главу свою, тихим гласом изрек:
"Василий, клобук этот белый, что видишь ты на моей главе, из Рима. В давние годы христианский царь Константин создал его для ношения на голове во славу римского папы Селивестра. Но господь-вседержитель не позволил быть тому в тех землях из-за впадения в ересь скверных латинян. Ты ж поутру гостеприимно выйди из города встречать посланцев патриарха и тот ковчежец, что несет епископ; в нем на золотом блюде белый клобук такой, как видишь, - прими его с благочестием. Этот белый клобук знаменует собой светлое воскресение Христа через три дня после распятия. И носи отныне клобук на своей голове, и все остальные после тебя архиепископы также пусть носят его на голове. А заранее его тебе потому показал я, чтобы ты уверовал и потом уж не сомневался". И, сказав так, исчез.
    Архиепископ Василий, от сна очнувшись, со страхом и радостью дивился видению. Рано поутру послал он нескольких приближенных на перекресток проведать, верно ли все, что ему приснилось. И посланные, чуть отойдя от города, увидели незнакомого епископа, который шел в их сторону, и, поклонясь, воротились в город к архиепископу, и все ему доложили. И тогда архиепископ разослал глашатаев по всему городу, чтобы собрать и священников и людское всенародное множество, и повелел звонить во все колокола. А сам он со всем своим причтом облекся в святительские ризы. И только успел он отойти недалеко от церкви святой Софии, как подошел упомянутый выше епископ от патриарха, неся от него ковчежец с печатями патриарха и с почетными его дарами. Подойдя к архиепископу, посланец благочинно поклонился и вручил переданные с ним патриарховы грамоты. Затем они приняли друг от друга благословение и во имя Христа облобызались. И Василий-архиепископ, грамоты патриарха и ковчежец благоговейно приняв своими руками, взял и другой ковчежец с почетными дарами, и пошли они все в церковь святой Софии, премудрости божьей, и поставили ковчежец посреди церкви на самом почетном месте. Присланные же от патриарха грамоты велел Василий прочесть во всеуслышание.
    Все же православные, бывшие в церкви, прослушав письма, воздали богу хвалы и возрадовались великою радостью. А архиепископ Василий ковчежец тот распечатал и крышку его откинул - и тотчас изошло из него неизреченное благоухание и свет всечудесный в церкви воссиял. И архиепископ Василий и все, кто тут был, видя все это, поразились. Да и посланец патриарха Евмений, только тут всю божью благодать увидев, сильно удивился. И все вместе они восславили бога и вознесли молитвы. Архиепископ же взял из ковчега белый клобук, и увидел, что видом он точно такой, как и был на главе святого ангела, и целовал его с любовью, и возложил на свою голову. И в то же мгновение из церковной главы от господня образа изошел громкий глас: "Святой святым!" И, чуть помолчав, трижды тот же глас изрекал: "Многие лета, повелитель!" И как услышал те слова архиепископ, и все, тут бывшие, услышали, страха и радости исполнясь, сказали: "Господи помилуй!"
    И тогда повелел Василий всем бывшим в церкви замолчать и поведал им слова ангела о святом клобуке и по порядку все остальное, что сказал ему ангел святой ночью во сне. И, благодаря бога, в том клобуке пошел он из церкви к себе, и шли перед ним иподьяконы в торжественных одеяниях при свечах и с пением, и видеть все это было и благочинно и славно. Люди же, тесня друг друга, подпрыгивая, через головы взирали на святительский убор и дивились ему.
    Таким вот действием и благодатию господа нашего Иисуса Христа и по благословению святейшего Филофея, патриарха Царьграда, утвердился белый клобук на главах святых архиепископов Великого Новгорода.

    Архиепископ же, исполнившись радости, семь дней угощал священников и дьяконов и всех церковников всего Великого Новгорода, многими блюдами наделяя их. Также и нищих, и монахов, и заключенных славно накормил, а всех остальных просил освободить. Почетные же и святые дары патриарха по благословению патриаршему поместил он в соборе для церковной службы. И золотое блюдо, на котором лежал святой белый клобук, также отдал для богослужения в церковь святой Софии. Посланцев же патриарха славно почтил он и одарил многими дарами, не забыв с челобитьем отписать подробные грамоты, и послал их царю и патриарху, отпустив всех послов восвояси с великою честью.
    И долго потом из многих городов и царств приходили в Великий Новгород люди и словно на чудо какое дивное взирали, видя архиепископа в белом клобуке, и поражались снова, и во всех странах и царствах рассказывая. И это все написано о святом белом клобуке до этого места.

НАЧЕРТАНИЕ АРХИЕПИСКОПА ГЕННАДИЯ

    И, все это описание до тонкости изучив, архиепископ Геннадий страшно возрадовался великою радостью, что "сподобился я в продолжение своего архиепископства, во время архиерейства в Великом Новгороде получить эти сведения о святом белом клобуке, о том, где был создан и как он попал в Великий Новгород; все прочее о том же белом клобуке разыскал я понемногу в новгородской Софии в книгах. И все это разноцветное множество, словно в чистом поле различные цветы, собрав воедино в своем описании и прояснив суть дела вполне, соборному храму я передал для сведения православным. Дмитрий же толмач пробыл два долгих года в Риме и во Флоренции в своих неизбежных поисках, и когда он вернулся оттуда, то я, смиренный архиепископ Геннадий, отблагодарил его имением, а также одеждой и пищей его одарил".

* * *

    С этого времени любитель благочестия святейший архиепископ Геннадий передал соборному храму такое установление.
    Когда собирался служить божественную литургию, в церковь войдя, клобук с головы своей снимал, кладя его на плечо. И, войдя в алтарь, после прикладывания к святым иконам возвращался на место в церкви, где облачался в святительские ризы. Поп, с ним служивший, подносил ему блюдо серебряное позолоченное, и архиепископ, клобук с плеча своего снимая, возлагал его на это блюдо. Поп же, чуть отойдя, благочинно кланялся архиепископу, а блюдо с клобуком водружал в алтаре на почетном месте возле престола до самого конца церковной службы. А по совершении святой службы протопоп или главный из игуменов, служивший с архиепископом в полном облачении, брал то блюдо, на котором лежал святой клобук, и подносил архиепископу. Архиепископ же, принимая блюдо со святым клобуком, возлагал клобук на свою голову и отбывал восвояси. Так же благоговейно и в келье своей святой тот клобук возлагал он на блюдо.
    В славные же и великие праздники господа нашего Иисуса Христа и пречистой богородицы, и особенно в день цветоносной Пасхи, когда нужно шествовать на жеребенке или осле к храму святого Иерусалима (обычай этот создал боголюбивый архиепископ Василий), архиепископ Геннадий в доме святой Софии, премудрости божьей, в большой палате трапезу выставлял для князей и бояр, кормя и знатных людей православных великого града, но также и всех священников угощая славно многими брашнами. По окончании такого почетного и торжественного пиршества и после раздачи богородицыных просвирок святейший Геннадий повелевал замолчать всем, кто был на пиру, а самому лучшему чтецу - громкогласно читать повесть о святом белом клобуке. И все наслушивались повести всласть и, божьим чудесам дивясь, белый клобук святой восславляли.
    После чтения же священники, и певчие дьяки, и иподьяконы многолетие пели державному государю, великому князю, а вслед за ним и архиепископу. А потом святейший Геннадий каждого благословлял, а те в клобук целовали его. И чашу пречистой богородицы раздавал он собственноручно всем православным, не обходя никого, а потом удалялся к себе, предшествуемый иподьяконами в торжественных одеяниях и со свечами, которые славили праздник, его провожая с почетом. И архиепископ Геннадий награждал их довольно. И вот это все.