ПОВЕСТЬ О СУХАНЕ

Во граде КиевЪ бысть при старосте,

При великом князе Манамахе Владимеровиче,

Был богатырь стар добрЪ,

Больши ему девяноста лЪтъ.

Да охочь был до потЪхи кречятные,

Не покинулъ он потЪхи и до старости.

Лучилось ему выехать с красным кречятом

На празникъ на Усекновение чесныя главы Ивана

Предотечи. 

И не доежаючи быстра Непра Слаутича, 

Наехалъ на малой заводи многая лебеди. 

И богатырь тому учал дивитися:

«На той на малой заводе не наеживал

Я ни гусей, ни утят, ан нынеча

Вижу многий лебеди — а все то не даром.

Поеду, поеду посмотрю быстра Непра Слаутича».

И приезжает Сухан ко быстру Непру Слаутичю,

А ужь Непръ река смешалась з желты пески.

И Сухан стал, задумался.

Ажно по заречью ездит человекъ,

А волочит за собою копье с прапором,

Да вопит громко голосомъ:

«Ой еси, Сухан Дамантьевичь! 

Ты славен в КиевЪ велик богатырь, 

А по ся местъ не вЪдаешь:

Ужь тому девятой день какъ перевозитца 

Через быстрой Непръ царь Азбукъ Товруевичь, 

А с ним 70 царевичей,

А со всяким царевичем

По семидесяти по две тысячи.

В правой руке и в лЪвой,

И в сторожевом полку не успел сметить.

ДобрЪ с ним людей много, бес числа.

И наши прародители тЪмъ царем служивали

И царьские приходы вЪсно чинили,

И вам, богатырем, в Киеве было вЪдомо».

Да молвил слово и поехал прочь.

И Сухан стал, закручинился,

И мечет кречата с руки далече,

И рукавицу о землю бросает.

Не до потехи стало Сухану кречатные,

Стало до дЪла государева:

«По грЪхомъ есми запросто выехал,

Саадака и сабли нЪт на мнЪ

И никакова ратнова оружия.

Поехать мнЪ х Киеву для ратнова оружия —

И богатырей в КиевЪ умножилось,

И в правосте своей под старость

Не прослыть сиротиною».

И поехалъ Сухан ко дуброве зеленой,

И наехал сыр-зелен падубок,

Да вырвалъ ево и с кореньемъ,

Да едет с ним не очищаючи.

И как выезжает из добровы зеленые,

А не 6Ълоей каменье на горах белеются,

Белеютца доспЪхи ихъ во всЪх полках.

И некак богатырю людей сметить.

Учал богатырь богу молитися:

«О, царице богородице!

Утоли стремление безумъное,

Смири сердце нечестивое.

Похваляся бусуръман и горъдъ пошел

Пленить земълю Рускую,

Разорить вЪру крестьянъскую,

Разърушить мЪсто церкви божии,

Осквернити мЪсто чюдотворное.

О, царице богородице!

По грЪхом есми запросто выехал,

Саадака и сабли нЪт на мнЪ,

Никакова ратнова оружия.

Только у меня сыр-зелен падубокъ,

И тово мнЪ очистить нечем».

Учал богатырь плакати

И горячи слезы ронить. 

Загаркал, напустил на них:

Свищет падубокъ в рукЪ богатырской, 

Ломаются древа копейные, 

Щепляются щиты татарские, 

Валяются шоломы их 

3 головами татарскими. 

И учали татаровя острог ставить, 

Одернулися телегами ординъскими. 

А говорит Сухан Дамантьевичь:

«Которые татаровя на Руси не бывали, 

Те про Сухана не ведают,

И онЪ у товарищев своихъ слыхали в ордах смолода. 

А нынЪ, а ныне со мною 

Они без городу не умеют битися!» 

Кольнул Сухан под собою коня 

Острогами булатными,

Конь ево скочил через телеги ордынские, 

Стал середи острогу татарскова. 

И Сухан бьет татар падубком 

На всЪ четыре стороны. 

Куды Сухан ни оборотится, 

Тут татар костры лежат, 

Тех татар всех побилъ.

Да едет Сухан ко быстру Непру Слаутичю на берегъ, 

Да вопит громко голосомъ:

«Царь Азбукъ Товруевичь! 

Вели меня подождати малехонко, 

Яз тебЪ ис Киева вывезу поминки многия 

От царя и великаго князя Владимера, 

И всемъ твоим князьямъ, и татаровям, 

И мурзам, и улановям без выбору. 

По грехом есми запросто выехал:

У падубка коренье обломалося, 

Одно лишь осталось обломчишко». 

Да молвил слово, поплыл за быстрой Непръ. 

Царь Азбук, видя свою неминучюю, 

Убить богатыря нечим, 

ВелЪлъ зарядить три порока, 

А въ пороке по рогатине. 

И скоро мечютца к оврагу глубокому, 

И заредили борзо три порока, 

А в пороке по рогатине. 

И Сухан переплыл через быстрой Непръ, 

Не переехал скоро с обломчишкомъ на берег.

И татаровя ис порока стреляли да грЪшили,

Из другова стрЪлили — грешили,

Из третьева стрЪлили — убили богатыря

Против серца богатырскова,

Отрезали коренье сердечное.

И богатырь забыл рану смертную,

Загаркал, напустил, да и тЪхъ побилъ всех татар.

И богатырь узънал рану смертную,

Учал борзо спешить ко граду.

.....................................................................

УзрЪл на Сухане рану смертъную,

И послал по лекари многия,

И у СофЪи велЪл молебны пЪть за Суханове здоровье.

И учал государь Сухана жаловать

Своимъ жалованным словомъ:

«Сколько тебЪ, Суханушъко, городов и вотчин надобЪ, ТЪмъ тебя пожалую за твою великую служъбу». 

И Сухан государю бьет челом:

«Дошло, государь, не до городов, ни до вотчин.

Дай, государь, холопу жалованное слово

И прощенье последнеи».

Молвил слово, в том часу и умолкнул.

Не злата труба вострубила,

Восплакала мать Суханова:

«Хотя тебя, Суханушко, звали бражником,

И охочь был пропиватися,

А ныне ты над собою, видишь, совершенье учинил.

Не о том я плачю, что вижу тебя смертнаго,

Плачю я о твоем доротъцве во истинной храбърости,

Что еси дорос человечества,

Умеръ на служъбе государеве».

И отънесла ево в пещеру каменну:

«Тут тебЪ, Суханушко, смертной животъ во вЪки».