ШАХОВСКОЙ СЕМЕН ИВАНОВИЧ 

ЛЕТОПИСНАЯ КНИГА

(продолжение)

     А пан Зборовский, предводитель поляков, с другими польскими отрядами отошел от города что-то верст на тридцать и, соединившись с остальными разбежавшимися поляками, вместе с ними двинулся к главному лагерю, ибо не мог биться против объединенного московского войска и силы меча их не мог одолеть.

     А князь Шуйский, воевода московский, оставив тверскую крепость и сидевших там в осаде освободив, ушел к Москве. А дойдя до Калязина монастыря, того что на реке на Волге, и, здесь переждав некоторое время, пошел к местечку, называемому Александровой слободой, и тут укрепился обозами. Гетман же, находившийся в главном лагере, князь Руженский, приказал войску собраться воедино и, повелев развернуть знамена, выступил со всем войском сам против того князя Михаила. И дошел до его полков, и начал готовиться к бою.

     Князь же Михаила Шуйский, всего московского войска воевода, приказал своим полкам вступить в бой. И так началась жестокая битва между ними. Поляки беспощадно атакуют, москвичи же мужественно защищаются, смело и бесстрашно бьются с ними. Так продолжалась между ними битва весь день. Лишь когда солнце склонилось к западу и ночь опустилась на землю, тогда только прекратилось сражение. Поляки ушли в свой лагерь, а москвичи ушли в свои укрепления и опочили: только стражи сторожат. Гетман же польского войска князь Руженский, увидев, что в боях не может превзойти московское войско, возвратился обратно в главный лагерь.

     Во время этих событий пришел польский король Жигимонт под славный город Смоленск с большим войском и всеми силами своими окружил город. И начал он по крепостным стенам из пушек палить, и рассыпались стены крепостные, а высокие сторожевые башни обрушились.

     Был в том городе воевода царя Василия, боярин Михаил Борисович Шеин. Он как крепкий защитник и прозорливый воевода нашествия иноплеменников нисколько не испугался и город силами своими мужественно защищал. И так он долгое время против этого королевского войска город в осаде держал. Ведь до того дошло, что все жители города умирали от великого голода, а он недрогнувшим сердцем сражался с поляками каждый день: ни угроз королевских, ни огромного войска его не испугался и не отдался в руки его вплоть до взятия города. Когда же город поляки взяли, оказалось, что в городе ратных людей совсем немного, а были они в это время в царствующем граде Москве. Но об этом поражении города закончу писать.

     Король польский еще до падения Смоленска послал послов своих к царствующему граду в главный лагерь к гетману всего войска. И посылает к ним грамоту: пусть-де схватят того мятежника, названого царя Дмитрия, и предадут в его руки, а в царствующем граде посадят на престол силой своею сына его, королевича Владислава. Послы королевские дошли до главного лагеря и поручение свое исполнили. А тот названый царь Дмитрий, видев в войсках волнение, убежал тайком от них в город Калугу и нашел поддержку у живущих там людей.

     Прежденазванный же князь Михаила Шуйский, всего московского войска военачальник, заботясь о своем деле, выступил против поляков, которые осадили Сергиев монастырь, желая его разграбить, и мужественно на них напал. А те перед силами москвичей не устояли и обратились в бегство к городку Дмитрову. Москвичи же преследовали их вплоть до того городка. И стенами крепостными овладевают, а смольняне знамена водружают и всех, кого в городке находят, мечу предают. Поляки же московскому войску противостоять не смогли, городок тот оставили и бросились бежать и добежали до главного лагеря. И охватило смятение все польские войска, и устрашились они, и оставили главный лагерь, и отступили от царствующего града. Дошло сообщение и до королевских войск; некоторые же полковники и ротмистры ушли к тому названому царю Дмитрию в город Калугу.

     Князь же Михаила Шуйский с войском двинулся в Москву торжественно, как победитель, силой меча своего одержав верх над врагами своими. И встретили того воеводу все жители царствующего града и честь ему великую оказали.

     Царь же Василий исполнился великой зависти и невзлюбил его из-за той победы. И вот спустя некоторое время разболелся сей храбрый и прозорливый воевода князь Михаила Васильевич Скопин и умер внезапно. И затем погребен был с почестями в пречестном храме архистратига Михаила, в его приделе, и плакали о нем все жители царствующего града — и мужчины и женщины от мала до велика.

     Услышал король польский о том, что вождь и предводитель московского войска умер, приказал тотчас коронному гетману Желковскому идти со своим войском к Москве и повелел ему: пусть начинает жестокую войну против москвичей. А царь Василий войска собирает, воеводой над ними ставит родного брата князя Дмитрия Ивановича Шуйского и все войско ему вверяет. Князь же Дмитрий по повелению царя на коня садится и в путь с надеждой отправляется. И вот сошлись они в можайском селе Клушине и тут бой смертный начинают. Первый полк подходит — шведский воевода Ивергар, а с ним три тысячи воинов. Другой предводитель, воевода вольный Велегард Яков Пунтосов, со своим полком готовится к бою. Третий воевода, князь Андрей Голицын, с большим войском московским готовится к бою, и все полки готовятся к бою. И вот с обеих сторон полки сошлись. Поляки подняли оружие свое и напали на полки немецкие, настойчиво нанося им удары. Немцы же, не теряя твердости духа, храбро их встречают, доблестно защищаются и огнем из пищалей смертельно ранят поляков и убивают.

     Польские войска понемногу тают, но снова свежими силами пополняются и безбоязненно наступают, насмерть стоят и доблестно на полки нападают и пики железные ломают, а в них у немцев вся надежда на спасение. Так и кипит жестокий бой и многие гибнут: с обеих сторон падают мертвые тела. После поляки берут верх, шлемы рассекают, острием меча преследуют, скачут всюду по полкам и на главный лагерь главного воеводы князя Дмитрия Шуйского нападают. Тут и одолевают. А московские ратники показали спину, ибо побежали. И разбиты были так, что одни полки до самой Москвы не смогли выйти на бой, другие же осаждены были в острогах и вскоре предались им в руки, видя себя в такую беду ввергнутыми и ниоткуда не ожидая помощи.

     И затем выступил в поход гетман Желковский, по повелению короля дойдя до царствующего града, укрепился обозами в двенадцати верстах от города. В то же время с другой стороны к Москве пришел из Калуги преждеупомянутый названый царь Дмитрий, а с ним большое соединение поляков и русских, и укрепился обозами в семи верстах от города в селе Коломенском, и каждый день нападал на город. Московские жители пришли в смятение, видя с обеих сторон врагов, ополчившихся на них. И собрались разные люди царствующего града и пришли на государев двор и провозгласили: «Пусть-де отобрана будет царская власть у царя Василия, поскольку он кровопийца, все подданные за него от меча погибли, и города разрушены, и все Российское государство пришло в запустение». И затем, схватив его, из царского покоя отвели его в прежнее жилище. А после того постригли его в монахи. Сами же отдались во власть короля.

     Смоляне же об этом царском низложении сильно втайне сожалели, а помочь не смогли, поскольку на него обида была. А весь народ целовал крест сыну короля Владиславу: пусть-де принимает Российский скипетр и царствует над ними. И так с главнокомандующим польского войска, иначе говоря, с гетманом, заключили соглашение, что-де быть миру. Услышал же названый царь Дмитрий, что москвичи объединились с гетманом и поляками и обещали им, что королевича возведут на царство, и отступил от Москвы, поспешно двинулся в Калугу и там решил укрепиться.

     А бояре московские и весь синклит царский собрали совет с патриархом Гермогеном: пусть-де будут посланы послы к королю под Смоленск просить сына его, королевича Владислава, на Российское царство. И такое решение принимают и послов к королю посылают: боярина великого, князя Василия Васильевича Голицына, человека большого ума, особо опытного в посольских обычаях и искусного, да преосвященного митрополита ростовского Филарета, человека святого и мудрого, а с ними множество дворян. И вот послы московские от патриарха Гермогена благословение получают. А патриарх Гермоген, согласно заповеди божией, о пастве своей всегда печется и послов просит от имени всего народа взять на себя тяготы посольства и труд далекого и опасного пути. Послы же обязуются исполнить это наставление и в путь с радостью отправляются. И прошли весь путь здравы и невредимы и прибыли в град Смоленск к королю Жигимонту.

     Приняв их с честью, король расспросил о причинах их прихода. Боярин же, князь Василий, начал посольство с такой речи: «Послал к тебе, великому государю, эти грамоты патриарх московский, и бояре, и весь род царский, от имени всей Российской державы через нас, послов, просят твое великородие — окажи помощь нам, дай сына своего на Московское царство и отведи обагренный кровью меч, секущий и той и другой стороной православных христиан немилостиво. Ты ведь знаешь, великородный, что царский Августа кесаря род в Московском государстве пресекся, многие хищники и грабители поднялись на нас и на царствующий град со всех сторон: и немилостивую войну начинают, города разрушают, людей без числа мечом посекают, дома их и жен и детей захватывают — и нет нам помощи ниоткуда, только в заступничестве всещедрого бога и покровительстве пречистой его богоматери. Поскольку ты мудр, о король, молим тебя и уведомляем: пусть прекратится жестокая война и не будет места соблазнам, которые и во время мирной жизни могут быть. Да подай руку помощи и возведи сына своего на престол с миром, а сам, о великий король, отойди от Смоленска града и прекрати военные действия».

     Король, услышав такие слова, что-де повелевают ему послы отступить от Смоленска града, вдруг разгневался и, не сдержав порыва ярости своей, высокомерными речами оскорбил послов, — не оценив смысла предлагаемого ими, и бесчестит их оскорбительными угрозами. Услышав такое, послы от короля немедленно выходят и в лагере своем пребывают. И не имело успеха их посольство из-за королевской несправедливости и вероломства. И ни в чем они не преуспели, но еще больше смута усилилась. А затем и в заточение их заключили. И в таком горестном положении послы московские были долгое время, вплоть до великого избранного государя царя и великого князя всея Руси Михаила Федоровича, который после разорения московского возведен был на царский престол. Но о том после напишем.

     В то самое время, когда послы несут бремя своего посольства, москвичи, не уразумев коварства, поослабели умами и совершили пагубное и злое, ибо пелена покрыла очи их и не увидели они обмана: приняли гетмана со всем его войском в город и покорились ему, от него и погибли. Тот гетман вошел в город и войско свое расселил по домам знатных во внутреннем городе, превысоком Кремле. И наказ им дал, как им охранять себя от московских людей. А во главе их поставил воеводу и представителя королевского сейма именем Александра Гасевского. А сам гетман Желковский ушел к своему королевичу под Смоленск. И стояли поляки в граде Москве долгое время и начали жителей притеснять, а всю власть в городе захватили в свои руки. Словно чудовищный змей, огнем дышащий на царствующий град и великий пожар разжигающий, изменники Российского государства в угоду этим проклятым богопротивным католикам без конца на московский люд клевещут, против царствующего града всеми способами их настраивая.

     В то самое время, когда поляки насаждали свой образ жизни в граде Москве, некий князь рода татарского, по имени Петр, служивший в Калуге тому вышеназванному нареченному царю, мятежнику Дмитрию, задумался: как бы убить того крамольника, а самому убежать в свое отечество.

     И вот однажды случилось так, что тот нареченный царь отправился на охоту за крепостные стены для забавы своей. А князь Петр, о своем деле заботясь постоянно и страстно, такого удобного момента ждал, а увидев, что время то подходящее, поднял руку свою, как безумный на него нападает и обнаженным мечом наносит ему удар, раз и еще раз. И так разрубает его тело на две части. И, упав, умер тот проклятый мятежник. Горожане же, подняв труп его, погребли в городе с честью.

     Когда же услыхали об этом в царствующем граде, то предводители и воеводы польского войска ликовали великой радостью, поскольку сильно боялись его в сердце своем. После этого начали поляки без страха злобность свою в царствующем граде проявлять. А люд московский, видя себя в такую беду ввергнутым, стал жаловаться и жестоко печалиться, что-де смерть приходит и разящий меч уже готов. Великий патриарх, новый исповедник, почувствовав сполна нынешнее несчастье, сзывает народ и повелевает мужественно против поляков за христианскую веру встать и бороться. И отправляет послания во все города Российской державы в поддержку людям, а сверх того посылает в Рязанскую землю, в город Переяславль, к воеводе и управителю рязанских земель, к Прокофью Ляпунову, и молит его, чтобы он не допустил разорения и окончательного падения царствующего града Москвы. А полковники и воеводы литовские и московские предатели неоднократно из-за этого патриарху смертью угрожали и осыпали его проклятиями. Он же этих угроз не устрашился, а еще больше стал ободрять народ.

     Поляки же решили довести до конца задуманное. А время подошло последней недели Великого поста, в которой воспоминаются страсти Христа бога, нашего спасителя. И вот посредине той последней недели, то есть во вторник, ранним утром, когда всходило солнце и когда повсюду воссиял свет, жители городские, согласно своему обычаю, вышли из домов своих — одни на моление, другие для торговых дел. Поляки же, словно безумные, стремясь пролить кровь и разграбить несметные сокровища, тотчас вооружаются и садятся на коней, и нападают на великий царствующий град, и, разбрасывая огонь, пожар сильный зажигают. А каких людей находят, тех всех посекают, богатство немалое грабят, храмы разоряют, юных прекрасных отроковиц из домов уводят и берут себе в жены не по взаимному согласию, как при законном браке, а обрекая их на вечный стыд и позор.

     А потом тех, кого грабили, со всех сторон подожгли — оттого и вся великая Москва дымится, оттого и высокие дворцы рушатся. Страшные крики убиваемых не перестают раздаваться повсюду. И содрогнулся весь город, видя свою погибель от врагов и никакой надежды не имея на спасение жизни. Скрываются люди в храмах и оплакивают свои грехи. Поляки же в сопровождении изменников Михаила Салтыкова и Федьки Андронова, явных предателей своего отечества, жестоко на великую Москву нападают и никакого сопротивления от москвичей не встречают. Оттого-то всех убивают и снисхождения к возрасту не имеют. И такой разбой длился два дня непрерывно.

     О великая погибель и истребление! А также великое унижение: сыновья, перед отцами убиваемые, умирают, отроковицы, от матерей силой отнимаемые, на растление отдаются. О преславная, больше того, превеликая Москва, немилосердно до основания разграблена и тяжкими опустошена нападениями, башни твои высокие рухнули! О бедные матери, от тяжкой боли сердца ваши разрываются, когда детей ваших кровных видите вы растерзанными и рассеченными на части. Сколько слез вы еще прольете о гибели детей ваших, которых губят беспощадные обагренные кровью мечи!

     О народ слепой и не догадавшийся о жестокой гибели! Отчего до сих пор не распознали руки насильников и обмана неправедного короля заранее не предугадали? Не слишком ли быстро их острый меч от вашей крови задымился? Или думали, что нашествие иноплеменных без суровой кары и беспощадного возмездия может обойтись! Отчего же, бедные горожане, вы не отогнали ненавистного горя от домов своих? Из-за того-то ныне видите свое неминуемое разорение и роду своему окончательную погибель!

     И разрушена была превеликая Москва и разграблены все ее сокровища. А поляки засели во внутреннем городе, превысоком Кремле. Здесь и награбленное разделили между всеми воинами и радовались, как бедняки, получившие большие богатства. Москвичи же, оставшиеся в живых, эти несчастные, бегут по дорогам и тропам, не зная, куда бежать, не имея, где главу преклонить.

     Услышали об этой беде во всех городах московских: «Превеликая Москва разрушена и разграблена». И оплакивали это поражение все люди. А воевода и управитель Рязанской земли Прокофий Ляпунов из города своего отправляется в путь, большое войско собирает — распалился гневом великим и разъярился сильно, узнав о разорении московском, обильные слезы втайне пролил, мечтая отомстить за нанесенные тяжкие обиды. И выступил против неправедных римлян, жестоко и немилосердно собираясь им отомстить. Другое войско выступило из града Калуги под предводительством князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. А затем и еще воины собрались под предводительством Ивана Заруцкого, человека не без великой храбрости. А вслед за этими и другие воеводы и управители всех городов спешно поднимаются — пришли все под царствующий град, чтобы отомстить врагам своим.

     И сошлись войска все вместе под крепостные стены побежденной Москвы. А поляки, увидев огромное войско москвичей, отличное ополчение, охваченные страхом, начали размышлять, смогут ли выступить против столь многочисленного воинства. Но потом сомнения свои оставляют, на коней садятся, вооружаются, и ворота крепостные отворяют, и вступают в битву. И тут бой смертный начинают.

     Московские же воины мужественно их встречают и удивления достойный бой с врагами своими начинают: то стремительной конницей смело на поляков нападают, то всеми силами своими крепко их теснят; шлемы рассекают и тела их пополам разрубают. А мужественный и мудрый воевода, всего московского войска предводитель, скачет от полка к полку, словно лев рыкая, воодушевляя воинство и вооружая их твердо на победу над врагами своими. Также и другие воеводы и предводители московского войска, постоянно заботясь о своем деле, на полки литовские нападают и одерживают победу, острием меча преследуют. Поляки же показывают спину, смертоносных ударов вынести не могут, и так от крепкого московского меча гибнут, по своей воле поля покидают и в город отступают и ворота крепостные затворяют.

     А воевода и предводитель московского войска Прокофий Ляпунов громко крикнул своим: пусть-де не прекращают сражения. И приказал с коней сходить и на город с мужеством наступать. И вот воины приказ исполняют и крепостные стены занимают. И так взят был великий Царьгород. Поляки же в Кремль бегут и ворота закрывают на крепкие запоры. После этого в тот день прекратилось сражение. Воевода же московского войска, объехав и оглядев удобные места, приказал войску шатры ставить и шалаши и коновязи. И так расположилось все войско под крепостной стеной и опочило после ратного труда. Только стражи сторожат.

     С утра, когда наступил рассвет и разлился повсюду дневной свет, воевода и предводитель всего московского ополчения Прокофий Ляпунов, заботясь о своем деле, приказал осадные укрепления засыпать землей и пушки поставить, и велел по крепости из пушек непрестанно бить. И так войском своим храбро град осадил.

     С этого времени поляки в страхе пребывали, а находясь в заключении, то есть в осаде, к тому же на конях бой вести не могли. И потому поляки выходят из крепости пешими, мечтая московское войско от крепостной стены отбить, и так на них нападают и смертный бой начинают. Московские же люди с веселым лицом их встречают и так мощно наступают на них, что поляки ударов их смертоносных перенести не могут и показывают спину, вспять обращаются и в граде укрепляются, а многие из них убиты. И так заканчивается бой.

     В тот же день предводители московского ополчения еще больший перевес в силе получают и оружие свое против врагов мощно направляют и так бесчисленные бои ведут каждый день. Поляки же скорбят и оплакивают свои поражения и уповают только на стены этого града, поскольку крепко вооружен тот град, превысокий Кремль, и никакими ухищрениями невозможно его взять.

     Прошло немного времени, один или три месяца, перед летней порой, позавидовал дьявол нынешнему делу, удачной рати, подстрекнул людей, и преисполнились они гневом и яростью на того славного предводителя и воеводу Прокофья Ляпунова, забыв про справедливое и доблестное сражение, решили убить его. И собралось все войско в условленном месте, а к тому воеводе и предводителю посылают посланцев своих, чтобы ехал в условленное место в круг собрания их. А он, о злом их замысле не зная и о смерти не думая, поднялся с места своего и в круг нынешнего собрания приходит, как обычно, и допрашивает их о цели вызова. Они же, разгоряченные намерением своим, несправедливо обвиняют его в нарушении долга и измене, а после того с яростью нападают и, не медля, горькой смерти предают. И упал замертво на землю этот прославленный и могучий воевода Прокофий. Люди же задуманное дело совершили и разошлись по домам.

     Когда услышали в городе поляки, что предводитель московского воинства, знаменитый полководец, убит своими же, то возликовали от великой радости. И, приказав врата крепостные отворить, выходят на битву. Московские же предводители и воеводы, князь Дмитрий Трубецкой и Иван Заруцкий и иные воеводы и полководцы, с полками своими выходят на бой и начинают жестокую битву. Москвичи же получают перевес в силе и устремляются мужественно на поляков, смело сражаются с ними, и так разгорается бой жесточайший. Поляки силу теряют и натиска москвичей вынести не могут, снова в городе затворяются, отложив надежду на спасение свое.

     И вот вскоре начался голод у поляков, снаряжают они отряд и посылают в город Суздаль к пану Сапеге и в иные города московские для собирания съестных припасов. И вот отряд отпущен и двинулся в путь. И собирают они съестные припасы и к осажденным отсылают и тем сильный голод в осаде утоляют. А после того людей свежих набирают, а сидевших в осаде воинов из града уводят. И как только войска переменились, то начались жестокие и бесчисленные бои, и в таком положении они находились долгое время.

     А после появился из своей земли литовский гетман пан Хоткевич с огромным войском и укрепился обозами в некоем селе под названием Рогачево, что-то верстах в семидесяти от царствующего града. И здесь начал тот гетман съестные припасы для осажденных заготовлять и так пополнился большими запасами и дошел до града Москвы. И таким способом снова голод среди людей утоляют, на долгое время осажденные съестными припасами обеспечиваются, а сам гетман уходит восвояси. Поляки же во граде надежду получают выстоять против москвичей, поскольку пополнились запасами.

     В то самое время некий человек в Нижнем Новгороде по имени Кузьма, скудной торговлей питавшийся, иначе говоря, был торговцем мяса и рыбы на потребу и на снедь людям. И вот тот Кузьма закрыл свое дело и проникся многомудрыми мыслями, и над всеми гражданами земли той могущество и власть получает, налоги большие собирает, находит в городе служилых людей, которые избежали смерти от иноплеменных, и тех расспрашивает и страдающие их сердца успокаивает и от бедности спасает — и таким образом собирает немалое войско.

     В то же самое время случилось так, что князь Дмитрий Пожарский оказался в имении своем, убежав от московского разорения, поскольку ранен был, а из-за той раны замешкался в своем имении. А Кузьма, услышав о нем, посылает послов своих, да уговаривает его, чтобы ехал в Великий Нижний Новгород, и поручает ему все собранное войско. Князь Дмитрий их предложение с радостью принимает и делу столь важному посвящает себя охотно. Пришел в город и принят был там с честью. А после этого войско огромное собирает, и идет с ним к Ярославлю, и здесь стоит немалое время. И увеличилось войско его очень сильно.

     А Кузьма, о своем деле постоянно заботясь, по всем городам Российского царства посылает, много серебра собирает и отдает его для нужд войска. А затем двинулось войско к царствующему граду Москве и укрепилось обозами с другой стороны города, за Арбатскими воротами.

     В то же время приходит прежденазванный гетман Хоткевич с большим войском из своей земли. И, сильно разъярившись, надеялся отбросить московское войско от стен града своими силами и попытаться освободить своих из осады. Скачет всюду по полкам, рыкая на своих словно лев, повелевает крепко в бою стоять. А московского воинства воевода и предводитель Дмитрий Михайлович Пожарский со всеми своими полками выходит на бой. И начался смертный бой. А где великое сражение, там и много убитых! С обеих сторон был беспощадный бой. Друг на друга направив своих коней, смертоносные удары наносят. Свищут стрелы, разлетаются на куски мечи и копья, падают всюду убитые. Понемногу поляки берут верх и острием меча преследуют, москвичи же поле боя оставляют и вынуждены отступать.

     В то самое время главный воевода и правитель князь Дмитрий Трубецкой со своей стороны с полками казаков выходит на бой. И тогда возобновляется битва. Страшный гром гремел от стрельбы из пищалей, и молнии, словно с небес, сверкали. И так бой кипит жесточайший. Москвичи вновь пришедшими на битву обновились и словно исполнились бодрости, и мощно защиту усиливают, и смертельно врагов своих разят, и верх берут, и острием меча преследуют. Поляки же показывают спину: обратились в бегство. А москвичи вслед за ними гнались долго, вплоть до самых шатров. Когда наступила ночь, прекратился бой.

     Утром же гетман и первый воевода войска польского пан Хоткевич, увидев московского люда многочисленное ополчение и отличное их вооружение, размышлял долго и отступил, граду помощи оказать не сумев.

     В городе оплакивают поляки свое поражение, никакой надежды не имея на помощь. Вновь начался голод и до такой степени дошел, что всякую нечисть и запрещенное ели, и друг друга воровски убивали и съедали. И, потеряв силы от голода, многие умерли.

     А бывших в плену московских людей, бояр знатных и весь царский двор, и всех горожан, которые уцелели — мужчин и женщин и отроковиц прекрасных, из-за последних своих невзгод от насилия избавили, ворота крепостные перед ними открыли. И вот они, как из силков, военного лагеря москвичей достигают, и тут каждый своих близких находит и в домах их насыщается.

     Воеводы же и предводители московского ополчения, видя врагов своих обессилевшими, приказывают в рог трубить, и на город тот смело нападают, и водружают знамена над крепостными стенами, и по лестницам в бойницы проникают. И так взят был Китай-город. А сколько в нем людей отыскивают, стольких убивают и имущество их грабят. Поляки же натиска москвичей сдержать не могут, бегут во внутренний город, первопрестольный Кремль, и в нем запираются на крепкие запоры. Московские же воины, словно львы рыкая, стремятся к крепостным воротам первопрестольного Кремля, надеясь отомстить своим врагам немедленно.

     И дрогнули поляки и не смогли своего оружия поднять, крепостные стены оставляют и бегут кто куда и не знают, как им от разящего меча скрыться. А после сошлись все в условленном месте, все воины. А посреди них стоит главный их воевода и предводитель пан Струс, человек великой храбрости и большого ума. Этот Струс сделал знак рукой и приказал полякам замолчать и произнес речь, сказав: «Польские воины, полковники и ротмистры славного рыцарства в кругу нынешнего нашего собрания! Знаете вы и сами о главной беде нашей, что против московского ополчения не выстоять нам из-за их храбрости. Многие полковники и ротмистры со множеством воинов и сам великий гетман пан Хоткевич помощь нам оказывали. Они же от этого не дрогнули, мужественно против нас бои вели и силой непобедимого оружия своего всегда наше войско побеждали. Ныне же видим смертельную напасть и оплакиваем свою гибель, ибо враги наши у крепостных ворот стоят и надеются отомстить нам вскоре за принесенные им тяжкие обиды. А мы, силы потерявшие от голода, ниоткуда помощи не надеемся получить. Вот и наша смерть приходит и разящий меч уже готов! Подайте мне добрый совет, как уйти нам от этого безжалостного кровопролитного меча врагов наших, пока он не задымился от крови нашей?»

     Поляки же все единодушно вскричали: «Пусть будут посланы послы к воеводам и предводителям московского войска просить у них милости, да не предадут нас горькой смерти. И это засвидетельствуем грамотой». И отправляют послов за стены Кремля к воеводам московским просить их милости.

     А воеводы и предводители московского войска послов из Кремля принимают и о причине их прихода расспрашивают. Они же суть своего посольства объясняют и к ногам повелителей припадают, молят, чтобы гнев свой сменили на милость и не дали бы их душам, запятнанным кровью, сойти в ад. Воеводы и предводители московского ополчения проявляют милосердие и обещают, что ради жизни вечной для себя сохранят всех их от разящего меча. И о том подписали договор. А поляки радостно в Кремль возвращаются и рассказывают обо всем, что с ними было. Остальные, ликуя от радости великой, крепостные ворота открывают.

     Предводители и воеводы московского войска в Кремль вступают и в соборную апостольскую церковь пречистой Богородицы входят, к чудотворной иконе Владимирской припадают и от радости обильные слезы проливают. Затем приходят в царские палаты и призывают к себе предводителя польского войска и московских предателей и спрашивают их о царских старинных сокровищах. Те им все оставшиеся сокровища показывают, а похищенное собирают.

     И затем предводители московские приказывают воеводу и предводителя польского войска пана Струса посадить под крепкую охрану. И других предводителей и воевод польского войска вместе со всеми воинами приказали содержать под стражей, а иных по окрестным городам под охрану отослали. Смерти же, как обещали, никого не предали. Закончив это дело, воеводы и правители и весь народ московский воздали хвалу богу и пречистой его матери и перед чудотворной иконой молебен отслужили и учредили праздник торжественный праздновать в честь столь замечательной победы. Вплоть до сегодняшнего дня празднуют его люди: да незабвенна будет милость божия в будущих поколениях!

     После этого приказывают предводители и начальники во все города Московского царства посылать грамоты, чтобы народ собирался в царствующий град Москву для избрания царя. Вскоре собрались люди от всех городов в царствующий град Москву и предлагают: «Пусть будет избран царь на царство». И вот собрание это продолжалось много дней, решения же по столь великому делу принять никак не могут. И вот однажды сошлись все люди воедино, как всегда, и начали совещаться. И заключают договор, что не уйдут с этого места до тех пор, пока не изберут царя на московский престол. Размышляли люди эти не один час, и наконец все единодушно воскликнули: «Пусть возведут на престол царя Михаила, сына бывшего прежде боярином Федора Никитича Романова». Тот великий боярин Федор кровным родством был связан с бывшим государем царем и великим князем Федором Ивановичем всея Руси, а после его смерти сильно пострадал от царя Бориса, заточен был и там пострижен в монахи. После смерти царя Бориса возведен был на святительский престол в граде Ростове. От этого Федора и родился богоизбранный царь Михаил. Очень молод был он еще в те дни, когда избран был на царский престол, направляемый богом, он принимает царский скипетр и венец державства возлагает на голову свою. И помазуют его миром на царство в царствующем граде Москве в пречестном храме пречистой богородицы честного и славного ее Успения. И ликовали люди великой радостью и от бед своих надеялись избавиться, хваля всещедрого в Троице славимого бога, сидящего на херувимах, к покорным милостивого и на боящихся его великие щедроты свои изливающего.

Эту повесть мы завершаем,

Но событий великих вовеки не забываем,

А подлинное разыскиваем

И в пространную летопись записываем.

Слова в повести имеют конец,

А память человеческую невозможно пересказать.

КРАТКАЯ ПРИПИСКА О ЦАРЯХ МОСКОВСКИХ:

ОБ ИХ ВНЕШНОСТИ, ВОЗРАСТЕ И ХАРАКТЕРАХ

     Царь Иван лицом был некрасив, очи имел серые, длинный крючковатый нос; ростом высок был, сухопар, плечи поднятые, имел грудь широкую, руки крепкие. Был мужем великого разума, в премудростях книжных искусен, весьма красноречив, в бою смел и своему отечеству заступник. С подданными своими, порученными ему от бога, был он очень жесток, в кровопролитии и казни решителен и неумолим. Множество людей от мала и до велика в царствование свое истребил, многие города свои разграбил, многих священноначальников заточил и смерти жестокой предал, и разное другое сотворял с подданными своими, и многих женщин и девиц блудом осквернил. Тот же царь Иван и много хорошего сделал. К воинам своим был весьма благосклонен и все что требовалось для них из казны своей щедро раздавал. Таков был царь Иван.

     А царь Федор ростом был мал, внешность монашескую имел, смирением был прославлен, о духовных делах заботился, на милость был щедр и нищим, просящим у него, подавал — обо всем земном не заботился, только о душевном спасении. С младенчества и до конца жизни своей таким был. И за эти деяния, ведущие к спасению, бог царство его миром оградил, врагов поверг к стопам его и время спокойное даровал. Таков был царь Федор.

     А царь Борис красотой славился, внешностью своей превзойдя многих, роста он был среднего, человеком он был достойным удивления, большим умом отличался и был весьма красноречив, благочестив и нищелюбив. Многое делал он на благо государства своего и большую заботу проявлял и всякие диковинки создавал. Один только имел недостаток, а от бога наказание: к врачевателям сердечное расположение и к власти неукротимое стремление и на убийства бывших до него царей покушался, потому и принял возмездие. Таков был царь Борис.

     Царевич Федор, сын царя Бориса, отрок прекрасный был, славился красотой, словно цветок диковинный на лугу, богом украшенный, цвел, словно лилия в саду. Очи имел большие черные, лицо белое жемчужное, белизной сияющее, роста он был среднего, телом очень крепок. Отцом научен он был книжной премудрости, в ответах обстоятелен и весьма красноречив. Пустое и гнилое слово никогда не слетало с уст его. К вере и к наставлениям книжников относился ревностно.

     Царевна Ксения, дочь царя Бориса, девушка, почти ребенок, удивительного ума, редкостной красоты: щеки румяны, губы алы; очи у нее были черные, большие, лучезарные, когда в плаче слезы из очей проливала, тогда еще большим блеском они светились; брови были у нее сросшиеся, тело полное, молочной белизной облитое, ростом ни высока, ни низка; косы черные, длинные, как трубы по плечам лежали. Была она благочестива, книжной грамоте обучена, отличалась приятностью в речах. Воистину во всех своих делах достойна! Петь по гласам любила и песни духовные с охотой слушала.

     Расстрига же ростом невысок, в груди широк, руки крепкие. Лицо же его не отражало царского достоинства, слишком простое имел обличье, а тело его было очень смуглым. Но остроумен, и более того — в книжной науке достаточно искусен, дерзок, словоохотлив, любил конные состязания, против врагов своих храбр, смел, весьма мужествен и силен и к воинам весьма благосклонен.

     А царь Василий ростом невысок, лицом некрасив, глаза имел подслеповатые. В книжном учении достаточно искусен и умен был. Очень скуп и упрям. В тех только заинтересован был, которые в уши ему ложь на людей нашептывали, он же с радостью ее принимал и с удовольствием слушал, к тем стремился, которые к волхвованию склонность имели.

ДВОЕСТРОЧИЕ

Начало в стихах

О мятежных временах.

Если стихи с умом прочитаем,

То имя создателя книги этой узнаем.

Написана была сия летописная книга

О похождениях чудовского мниха,

О том, как он был убогим чернецом,

Но венчал себя царским венцом,

Как народ великой России смутил

И диадему царскую на плечах своих носил.

Все что было глазам нашим дивно,

Оставим в летописи вовеки неизбывно,

И иные примеры в этой книге помещаем,

Никого в забвении не оставляем.

В ту пору смутные времена были

И знатные люди отечеству своему изменили.

Мы же о тех прошедших временах повесть предлагаем

И предков наших дела воспоминаем.

А как нижние строки разгадаем,

Создателя творения этого узнаем:

Есть этой книги сочинитель —

Рода ярославского ревнитель,

Поскольку все сие важнейшее он лично видел,

А остальные вещи от достойных изустно слышал,

Сколько о чем отыскал,

Столько о том и написал.

Все, кто читают, понимают,

Что великие события не забывают.

Когда же к концу этой повести я подошел,

В труде своем никакого утешения не нашел.

     Написана была эта книжица летописная самым грешным среди людей Семеном Шаховским, не говорю сего ради: «Я князь», поскольку княжеское имя есть высочайшее. Я же, нищий духом, из-за невежества своего не только этой чести недостоин, но и человеком-то называться непригоден, плотских ради наклонностей своих и свинского нрава. Но да не буду затягивать беседу в угоду глупости, а скажу только о том, из-за чего я трудился, и когда, и в какое время. Иногда мне случалось быть в большом горе и в духовном смирении, иногда в заточении и в ссылке, и тогда одаривали меня боголюбцы бедности моей ради милостыней и душеполезными беседами. И не знал, чем вознаградить их за труды. Вот тогда-то и брал в свои руки хартию и хвалил всещедрого бога вовеки. Аминь и конец повести этой.